Настал самый тяжелый период в истории обители. В архиве Свято-Тихвинского Богородицкого женского монастыря хранится сшитая из трех частей тетрадь Акафистов, выписанных из дореволюционных книг уже при советской власти. Первую часть собственноручно переписала Матушка Херувима – пером и чернилами, на обычных листках в линейку. Ровные, без единой помарки, строчки обрываются на 138-й странице 24 января 1928 года. Далее рука уже другая: кто-то из монахинь тоже пером, но печатными старославянскими буквами, продолжил старательно переписывать Акафисты. Третья часть, видимо в 1960-е годы, заполнена авторучкой.

Тетрадью дорожили и бережно пользовались, передавая из рук в руки, а когда пришло время – принесли во вновь открывшийся монастырь.

На странице 111 читаем:
«Кондак гл 8-й Акафиста Преподобному и Богоносному Отцу нашему Афанасию Афонскому чудотворцу:
Яко невещественных существ зрителя изрядна и деятельна сказателя всеистинна, взывает тя стадо твое Богоглагольниче: не оскудей моля о рабех твоих избавитися напастей и обхождений вопиющим ти: Радуйся, Отче Афанасие.
1927 г. 14 окт.
2 часа ночи
И.Х.»

Текст этого Акафиста выписан Матушкой из издания Русской пустыни Вознесения Господня на Афоне (Москва Синодальная типография, 1908 год). Вероятно, эта тетрадь очень пригодилась Матушке в грядущих скитаниях и притеснениях, ее можно было взять с собой, в отличие от книг.

(АКÁФИСТ (греч. «акáфистос ги́мнос» – «неседальный» гимн, который поется стоя) – одна из форм церковного гимна, ведущая свое начало от Великого Акафиста, хвалебного песнопения в честь Богородицы).

Почему Матушка подписала дату и время, когда сделала именно эту запись? Какие мысли тревожили ее в поздний час? От каких напастей и обхождений молила избавить Преподобного Афанасия Афонского – «иноков наставниче и чудотворче»?

25 октября 1927 года членами ревизионной комиссии при религиозной общине Тихвинского женского монастыря был подписан очередной «Акт поверки имущества», переданного церковной общине в аренду городским советом за полгода до этого. Было очевидно, что за этим последует новая беда. Так уже бывало прежде: сначала конфискация храмов и построек со всем имуществом, затем передача их в пользование, бесконечные ревизии, после которых обязательно следовало новое изъятие ценностей.

Число монахинь, послушниц и временно проживающих в монастыре сократилось по сравнению с дореволюционным периодом вдвое, но все еще оставалось немалым. Что будет с ними, с храмами и святынями, большинства из которых монастырь уже лишился? И кому, как не ей, настоятельнице еще недавно процветавшего монастыря, и Матушке своих сестер и послушниц, думать и молиться о прекращении беззаконий и преследований, выпавших на их долю.

По архивным документам [1] можно проследить хронологию уничтожения монастыря как одного из источников православных традиций города, и его насельниц, оказавших активное сопротивление.

27 декабря 1918 года, вскоре после окончательного установления советской власти в Бузулуке, имущество монастыря было описано. И уже с февраля 1919 года началось изъятие икон и богослужебных предметов в пользу государства, иногда для передачи в другие церкви; а хозяйственного инвентаря, транспорта, инструментов, мебели – на городские и военные нужды. Огромное хозяйство, созданное руками насельниц на средства верующих и жертвователей почти за девяносто лет существования обители, кормившее не одну сотню людей, было разрушено, конфискованы здания храмов, жилые постройки и подсобные помещения.

Сохранилась опись поверки имущества, переданного уездной комиссией по переучету церковного и монастырского имущества на хранение под персональную ответственность, подписанная Матушкой Херувимой 8 февраля 1922 года, где она уже называется председателем монастырского совета, но еще остается настоятельницей. А с 6 по 23 мая того же года последовало очередное изъятие (уже без указания назначения) наиболее ценных икон и предметов, Акт об этом подписан членами церковного совета: игуменьей Херувимой, казначеей монахиней Агафоникой и монахиней Агнией. Приходилось подчиняться требованиям безбожной власти и принятым ею законам.

В 1923 году вместо монастыря была создана церковная община при Тихвинском храме, для чего в установленном порядке 15 июля проведено собрание 214 человек «под председательством гражданки Елены Дмитриевны Волгушевой, в монашестве игуменьи Херувимы».

31 июля 1923 года в Бузулукский уисполком представлены заявление о регистрации церковной общины, протокол собрания, устав общества, список уполномоченных, список священников, список членов общины, подписанные «уполномоченными»: игуменьей Херувимой, монахинями Агафоникой, Агнией, Алексией, Руфиной и Ангелиной. В уставе предусмотрена обязанность общества ежегодно предоставлять в Самарский губисполком списки его членов, а также имеется раздел «Порядок закрытия общества», в котором прописано, что общество может быть закрыто по постановлению соответствующего исполкома; вследствие ареста его членов. Имущество общества, в случае его закрытия, возвращалось исполкому. Власть заранее позаботилась о «законности» своих действий в будущем. И «уполномоченным общества» пришлось подписать такой устав.

Благодаря этим спискам, сохранившимся в ОГАОО, мы можем видеть, что старшие сестры, некоторым из которых было уже далеко за 60 лет, продолжали оставаться в монастыре вместе с игуменьей и активно бороться за его существование: сохранять монашеские традиции, охранять и беречь святыни, имущество, противостоять ворам и расхитителям.

Тем временем напасти продолжались. 14 апреля 1927 года членами церковного совета заключен договор аренды с Бузулукским административным отделом о передаче в бесплатное и бессрочное пользование «богослужебного заведения и имущества», которое они обязались содержать, сохранять, страховать, оплачивать налоги и использовать строго по религиозному назначению. А 1 октября 1927 года новая поверка имущества и новая опись, которую подписала председатель церковного совета игуменья Херувима, а остальные – секретарь, казначея и члены подписали ее уже своими мирскими фамилиями.

Опись сверили с описью 1918 года и 25 октября составили Акт (написан рукой матушки Херувимы) о том, что «все имущество оказалось в наличии за исключением следующих предметов»: по каждому пункту дано пояснение, куда и когда переданы или проданы те или иные предметы и ценности. Этот Акт полностью опровергает домыслы о том, что монастырские ценности чуть ли не присвоены игуменьей и якобы исчезли вместе с ней.

В эти дни, вернее ночи, Матушка, понимая, что утраченное уже никогда не вернется в обитель, а впереди ждут новые притеснения, и переписала Акафист преподобному Афанасию Афонскому, ища поддержки и помощи:

«… не оскудей, моля о рабех твоих,
избавитися напастей и обхождений,
вопиющим ти: радуйся, отче Афанасие».

Прошло полгода, и в мае 1928-го – новый Акт, теперь об исключении из договора аренды построек небогослужебного назначения: корпусов, в котором жили игуменья и сестры, и в котором предлагалось в двухнедельный срок заключить с городским советом отдельный договор аренды этих помещений. Насельницы, прожившие в кельях обители многие годы, фактически лишились своего жилья, оплачивать аренду им было не под силу.

В августе этого же года в Бузулукский городской административный отдел предоставлен список членов церковного совета из 25 человек, первая в нем «Волгушева Игуменья Херувима», многие монахини также записаны с фамилией и монашеским именем – так матушки пытались противостоять разрушению традиций, упорно указывая свои монашеские имена.

В декабре 1928 года власти провели осмотр храмов и составили Акт о том, что «зимой в холодном Тихвинском соборе службы не проводятся, купол не крашен и имеется протечка кровли» – это было очередным поводом лишить монастырь теперь уже храма. Как следствие этой проверки 26 декабря 1928 года вышло Постановление президиума Бузулукского горсовета об изъятии здания храма под электростанцию.

Ответом на это было собрание 165 членов религиозной общины 5 января 1929 года, которое решило просить горсовет не отдавать храм под электростанцию, заявление на разрешение проведения этого собрания подписано игуменьей Херувимой. По-видимому, это последний сохранившийся документ, который подписала Матушка, боровшаяся за сохранение монастыря. Но решение собрания осталось без внимания, здание собора было изъято.

Снова обратимся к рассказу Надежды Ивановой: «…последнюю игуменью забрал наряд милиции в 1929 году. Сестры монастырские долго шли с плачем поодаль конвоя, потому что близко подходить было строжайше запрещено, и умоляли отпустить Матушку. На что она говорила им, чтобы возвращались, и что каждому воздает Господь: кому по грехам, а кому по заслугам» [2]. Это все, что было известно автору.

Теперь мы знаем, что Матушку под конвоем отправили в Самару. В воскресенье 19 мая 1929 года в День святых жен-мироносиц уполномоченный СО ПП ОГПУ Средне-Волжской области Задоркин принял к производству дело №182 и допросил арестованных игуменью Херувиму и других членов церковного совета: казначею монахиню Агафонику (Мачневу А.П.), послушницу Половинкину А.П, послушницу Боброву В.Г., послушницу Мусорину Т.В., приукаженную послушницу Тимашеву В.И., благочинную монахиню Руфину (Никитенкову Н.В.), а также Усачеву А.Л., Саватееву А.Я., Горбунова И.С., Венгржиновского А.В., Карпову А.И, Вострикову М.Д., Волгушеву Е.И. [3].

Матушку Херувиму, монахиню Руфину – «первая в виду преклонного возраста, 71 год, вторая тяжело больная» и племянницу Евдокию Ивановну Волгушеву содержали под подпиской о невыезде в Самаре по адресу: угол улиц Уральской и Ульяновской, д.166 – это адрес бывшего самарского подворья монастыря. Предположительно этот дом сохранился и поныне.

В эти дни Матушке исполнилось 68 лет (в анкете указан год рождения 1858-й, на самом деле – 1861-й).

Третью неделю по Пасхе Матушка провела, отвечая на вопросы следователя, а уже 22 мая ей было объявлено постановление о привлечении в качестве обвиняемой по статье 58-10.

Матушка все обвинения отрицала и виновной себя не признала, вот запись в Протоколе с ее слов: «Против советской власти я ничего не имею … своих сестер я никогда не заставляла говорить плохого против власти. Когда сестры ходили на станцию провожать арестованных монахов из Спасо-Преображенского монастыря, то они ходили против моей воли, в колокол я звонить не велела и не собирала их».

Из Протокола допроса видно, что Матушка Херувима как бы исполняла Завещание Святейшего Патриарха Тихона от 7 января 1925 г.: «Не погрешая против нашей веры и Церкви, не допуская никаких компромиссов и уступок в области веры, в гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работать на общее благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем... Призывая на архипастырей, пастырей и верных Нам чад благословение Божие, молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против Святой веры, подчиниться Советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова Апостола: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13, 1) [4].

В материалах дела сохранился Акт медицинского освидетельствования состояния здоровья 68-летней Матушки, из которого мы узнаем, что уже тогда она страдала от общей слабости, дрожания головы и рук, боли в плече и правой руке (неврит), затрудненного дыхания из-за эмфиземы легких и миокардита. Но, несмотря на это, своими ответами на допросах она сумела отвести все подозрения от своей крестной дочери и племянницы Евдокии Ивановны Волгушевой, дело против которой было прекращено.

Коллегией ОГПУ 16 августа 1929 года игуменья Херувима была «приговорена к 3-м годам лишения права проживания в Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону, означенных губерниях и Средне-Волжском округе (Статья 58-10 УК РСФСР) с прикреплением к определенному месту жительства, считая срок с 16.08.1929 года». Место ссылки в деле указано – город Уфа, куда надлежало явиться не позднее 22 сентября 1929 года освобожденным из-под стражи Карповой, Усачевой, Волгушевой и Никитенковой [2].

Другие арестованные вместе с Матушкой подвижницы были сосланы в разные районы Казахстана, откуда не всем довелось возвратиться.

Благодаря уфимской исследовательнице Нине Павловне Зиминой, опубликовавшей в мартирологе на сайте Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета (ПСТГУ) данные из архива УФСБ Республики Башкортостан, подтвердилось, что местом ссылки была Уфа, где Матушка снова подверглась аресту [5].

Адрес дома, в котором жила Матушка Херувима – улица Первомайская, 80, получен из архивной справки УФСБ России по Республике Башкортостан. До революции эта улица называлась Колокольная [6].

«В Уфе до 1918 года около Богородской часовни по улице Колокольной (ныне – Харьковской) работал колокольно-литейный завод, который обеспечивал своей продукцией православные храмы нашей губернии. Это небольшое по нынешним меркам предприятие принадлежало бузулукскому мещанину Арсению Матвеевичу Минину. Он был основателем литейного искусства в нашем крае. Имя колокольного мастера до нас не дошло. Но доподлинно известно, что он был православным человеком, молящимся Богу об успехе своего дела, душевным, добрым, уважаемым.

Мининский завод занимал площадь в 160 квадратных сажень. После смерти хозяина предприятие унаследовала его дочь, московская мещанка Александра Арсеньевна Минина. Городская дума в 1913 году продлила ей срок аренды земли под завод еще на шесть лет, хотя просила она двенадцать (была возможность заселения близлежащих земель и подорожания участков в этом районе). Минины в Уфе имели свой жилой дом по улице Тобольской, 129» [6].

Думается, что это не простое совпадение. Возможно, устроиться на поселение в Уфе Матушке помогли потомки бузулукских мещан Мининых, бывших владельцев колокольного завода в Бузулуке.

В этом доме Матушку снова арестовали и отправили в уфимскую тюрьму, где 11 декабря 1931 года предъявили обвинение «в систематической антисоветской деятельности». Следователям видимо не удалось доказать связи Матушки с «Делом уфимских церковников» [7] и 2 января 1932 года ей заменили меру пресечения «арест» на подписку о невыезде. 31 мая того же года уголовное дело прекращено за недоказанностью совершения преступления. По этому делу Матушка реабилитирована [8].

Судьбы арестованных в 1929 году вместе с Матушкой монахинь еще предстоит изучать. Во время написания этого очерка по молитвам Матушки Херувимы стали открываться новые возможности для исследования обстоятельств жизни ее ближайших помощниц и подвижниц, которые оказались незаслуженно забыты.

О том, что судьба монахинь может быть такой же трагичной, свидетельствует отсутствие их имен в документах монастыря 1929-1931 годов. Дальнейшую борьбу за монастырь продолжили другие монахини и послушницы, которые впоследствии также могли попасть в жернова репрессий.

После ареста и ссылки всего церковного совета Тихвинской общины богоборческая власть принялась за простых монахинь и прихожан.

В книге Владимира Вениаминовича Никитина «Тени на улице Серго» приводятся данные из дела № 2250 от августа 1931 года, по которому в качестве обвиняемых проходили 22 человека — жители Бузулука и соседних сел: «Дело возникло на основании поступивших материалов в Бузулукское Райотделение ПП ОГПУ СВК о том, что в Бузулуке после закрытия монастырей на почве несогласия с деятельностью митрополита Сергия и его декларациями о лояльном отношении к советской власти, образовалась Иосифовская группа... которая под видом создания религиозных кружков, реорганизовалась в контрреволюционную религиозную ячейку, ставившую себе основной своей задачей… установление связей путем посылки своих представителей (кого персонально следствием не установлено) в Ленинград с епископом Дмитрием Гдовским и с церковно-монашеской ссылкой в Уфу в лице игуменьи Волгушевой и других, высланных из Бузулука за к-р деятельность». И там же далее: «Опрошенные по данному делу обвиняемые … не отрицают своих связей с церковно-монашеской ссылкой в лице игуменьи Волгушевой, монахини Усачевой и других, высланных в Уфу за к-р деятельность (ссылки на листы дела)» [9].

Из проходивших по этому делу семеро были освобождены из-под стражи за отсутствием состава преступления, а пятнадцать человек были обвинены по статье 58-10 УК и дело было направлено на рассмотрение «Тройки ПП ОГПУ СВК для внесудебного разбирательства. Среди обвиняемых были монахини Крыгина Н.С., Каширова М.И., Воронина Е.А., Данилова М.Г., Сапрыкина П.М., Арзамасцева Ф.Г., Мешкова К.Е., Воробьева Н.Н., Жарова Е.А., Садчикова-Миронова Е.А., и миряне Мамонтов Ф.М., Шубникова П.И., Гладких В.М., Семыкина И.Т. Эта книга подтверждает, что архивные материалы еще ждут своих исследователей, чтобы открыть факты и обстоятельства жестокого истребления православной веры в Бузулуке и тех, кто от нее не отрекся.

Срок ссылки закончился в середине 1932 года. Матушка Херувима вернулась в Бузулук к окончательно закрытому монастырю, где ее встретили оставшиеся в городе сестры. Кто-то из них и приютил Матушку в маленьком домике неподалеку от Всехсвятской церкви. Ее навещали племянницы из сел Лабазы и Курманаевка: дочь брата Ивана Анна Ивановна Волгушева (1904-1983) и дочь брата Федора Анастасия Федоровна Волгушева (1884-1969).

Об этом времени вспоминает ее внучатая племянница Анастасия Михайловна Шалашова (1932 г.р.): «Мама (Анна Ивановна) часто ездила из Лабаз в город к Тете, привозила подарки – стеганые монахинями детские одеяльца, Тетя подарила маме иконы, которые мы храним…». Однако ни кем была «Тетя», ни о ее судьбе, Анастасия Михайловна ничего рассказать не могла, видимо мама с какой-то поры перестала ездить в город и замолчала… [10]

Другая внучатая племянница Мария Карповна Гулида (1929 г.р.) рассказывала, что ее мама Анастасия Федоровна хранила подарок Тети – Библию, которую она читала тайком от мамы, да еще имела неосторожность сказать об этом в школе. Повезло, что учительница сама была верующей и не донесла «куда следует» [11].

Летом 1937 года в Бузулуке, как и по всей стране, начались повальные аресты священников и монашествующих. В августе были расстреляны: священники Николай Дмитриевич Троицкий, Александр Ильич Невский, схимонах Максим (Пилипцев Матвей Егорович). Аресты продолжались всю осень.

5 декабря 1937 года арестовали и Матушку Херувиму, содержали ее в Бузулукской тюрьме, окончив следствие на следующий (!) день, 6 декабря. Обвинительным заключением из написанных под копирку обвинений Волгушева Елена Дмитриевна в тот же день была передана в распоряжение «тройки» УНКВД Оренбургской области. Как это происходило в реальности, выяснить не удалось. Дело было коллективным, где тройка рассматривала его и принимала постановление в Бузулуке или в Оренбурге – неизвестно.

В обвинительном заключении, помимо других недоказанных фактов, указано, что Матушка дважды арестовывалась органами ВЧК в 1918 и в 1920 годах, однако никаких ссылок на документы не приводится.

В деле о закрытии Свято-Тихвинского Богородицкого женского Бузулукского монастыря [1] сохранилась справка Управления милиции Бузулукского уезда от 6 апреля 1925 года, которая запрашивалась при утверждении церковной общины при Тихвинском храме в 1923 году. В ней указано, что сведений о судимости Волгушевой Елены Дмитриевны в пределах города Бузулука и уезда в управлении не имеется. Это может свидетельствовать либо о том, что обвинения 1937 года сфабрикованы, либо о том, что ВЧК в 1918-1920 годах действовала без суда и следствия и документов не составляла.

Из воспоминаний Марии Карповны Гулиды: «Мама (Анастасия Федоровна Волгушева) рассказывала, что в 1918 или 1919 году к ее отцу Федору Дмитриевичу в Лабазы примчалась сама игуменья (Мария Карповна думала, что ее расстреляли в начале 20-х годов) и с порога спрашивает: «Федор, у тебя есть продукты? Там, в Уральске, Алексей голодует, вези ему!». После чего отец нагрузил в подводу продовольствие и поехал в Уральск искать племянника, сына брата Ивана. Алексей Иванович – унтер-офицер, кавалер Георгиевского креста IV степени, участник русско-японской войны, пропал без вести, видимо погиб в боях с красными. Отец его в Уральске не нашел, вернулся без лошади и подводы, едва ноги унес». Очевидно, это и было содействие белым, которое ставилось в вину Матушке.

Чудовищно выглядят обвинения 76-летней старицы, имеющей опыт настоятельницы крупного монастыря и уже прошедшей аресты, допросы и ссылку, в поджоге амбаров в Палимовке, организации восстания в Сухоречке, расклеивании по городу листовок с призывом не допустить выборов коммунистов в Верховный Совет, срывании плакатов и агитации против советской власти «церковно-монархической группой под руководством Волгушевой».

Матушка Херувима, жившая в скромном домике на 14 Линии, была почитаема жителями Бузулука и самим своим существованием подрывала авторитет власти. С другой стороны, ее арест позволял исполнителям отчитаться о ликвидации крупной группы во главе с игуменьей закрытого монастыря и лишить верующих ее духовной поддержки.

«Тройка» недолго рассматривала заключение, уже 9 декабря был вынесен приговор: «Приговорена: тройка при УНКВД по Оренбургской области 9 декабря 1937 г. ВМН», который приведен в исполнение 11 декабря в 1937 года в 21 час.

Место казни и захоронения Матушки пока окончательно не установлено. По данным УФСБ Оренбургской области это предположительно Зауральная роща города Оренбурга.

Реабилитирована Матушка Херувима 22 июня 1992 года по делу 1929 года [13] и 2 августа 1989 года по делу 1937 года [14].

Обстановка, предшествующая аресту, была тревожной. Матушка скорее всего предчувствовала надвигающуюся беду, молилась и поддерживала оставшихся на свободе монахинь, верующих родственников, тайно ее навещавших, наставляла и утешала их, давала советы.

Вместе с Матушкой была арестована монахиня Руфина (Никитенкова), их расстреляли в один день.

Пока нам известно, что благочинная монастыря монахиня Руфина (Никитенкова Наталия Васильевна, 1866 г.р., казачка из станицы Краснохолмской, в монастыре с 1887 года, постриг с именем Руфина приняла в 1917 году, значится в Книге памяти жертв политических репрессий Оренбургской области) была арестована вместе с Матушкой 5 декабря 1937 года: «Никитенкова Наталья Васильевна, монахиня, проживала г. Бузулук. Приговорена: тройка при УНКВД по Оренбургской области 9 декабря 1937 года. ВМН. Реабилитирована 26.07.1989 года» [15].

В настоящее время, по благословению Епископа Бузулукского и Сорочинского Алексия и настоятельницы игуменьи Пантелеимоны, одна из насельниц возрожденного монастыря продолжает изучение материалов дела. Сейчас уже ясно, что по нему были арестованы несколько человек, которые также были осуждены и подверглись репрессиям [16].

Возможно, эти работы позволят открыть новые факты и свидетельства тех лет, помогут достоверно определить место расстрела и упокоения бузулукских насельниц и мирян, пострадавших за веру.

Чудом сохранившаяся у оставшихся в живых монахинь маленькая Тихвинская икона с образом Божьей Матери, с напутственной подписью Матушки Херувимы, тетрадь с Акафистами и Евангелие 1864 года издания, скудные воспоминания потомков, архивные документы и фотографии из расстрельного дела – это все, что может помочь узнать о последних днях ее земной жизни.

В год восьмидесятилетия начала массовых репрессий, которые и в Бузулуке оставили свой страшный след, вспомним подвижниц православия, воспитанных Свято-Тихвинским Богородицким женским монастырем.

Преследуемые и уничтожаемые властью только за то, что не предали веру Христову, они приняли мученическую смерть от рук палачей, возможно здесь же, в стенах родной обители, ставшей тюрьмой и местом их последнего упокоения.

По их молитвам настало время снова обустраивать на прежнем месте монастырь, как когда-то это делали первые его настоятельницы и насельницы, имена которых поминают в своих ежедневных молитвах монахини возрожденного Свято-Тихвинского Богородицкого женского монастыря.

Настанет время и с улицы Серго исчезнут тени, о которых рассказал в своей книге Владимир Вениаминович Никитин, а над золотыми куполами возрожденных храмов зазвучит колокольный звон и пройдут крестным ходом православные, воспевая: «Радуйся, Матушка Херувима!»

Результаты исследования были подготовлены к 80-летию со дня расстрела игуменьи Херувимы и монахини Руфины. 11 декабря 2017 года после панихиды в Свято-Тихвинском Богородицком женском монастыре в Бузулуке [17] они были зачитаны на поминальной трапезе во главе с епископом Бузулукским и Сорочинским Алексием и настоятельницей игуменьей Пантелеимоной. В поминальных мероприятиях принимали участие потомки рода Волгушевых из Санкт-Петербурга, Оренбурга и Москвы.

В статье использованы фото из архива Свято-Тихвинского Богородицкого женского монастыря в Бузулуке, Бузулукской епархии и личного архива автора



Источники и литература
1. ОГАОО. Ф.1676. Оп.1. Д.8. «Протоколы, устав, списки членов …»
2. Иванова Н. «Бузулукские черноризицы». Бузулук, 2006.
3. Архив УФСБ России по Оренбургской области, Дело № 2202
4. Рассуждать здесь о подлинности этого Завещания не станем.
5. База данных «За Христа пострадавшие» // Доступ – http://kuz3.pstbi.ru/bin/code.exe/frames/m/ind_oem.html/ans
6. Аюпов Р. Звонили во все колокола // «Вечерняя Уфа» от 23.05.2013. Доступ – http://vechufa.ru/city/1726-zvonili-vo-vse-kolokola.html
7. Синенко С. Катакомбная церковь в Уфе // «Посреди России» от 18.10.2015. Доступ – http://posredi.ru/b_02_03_delo_uf_katakombi.html
8. Справка УФСБ России по Республике Башкортостан № 10/6-В-456 от 03.03.2016 г.
9. Никитин В. В. «Тени на улице Серго». Бузулук, 2006.
10. А. М. Шалашова скончалась в Екатеринбурге 6 февраля 2023 года.
11. М.К. Гулида скончалась в Новосибирске 26 августа 2016 года.
12. Фото из дела № 2202 УНКВД Оренбургской области, передано в монастырь в 2018 году.
13. Письмо УФСБ Оренбургской области № С-37 от 13.09.2009 г. «О реабилитации Волгушевой Елены Дмитриевны».
14. Справка Прокуратуры Оренбургской области № 12-212-2015 от 14.05.2015 г. «О реабилитации Волгушевой Елены Дмитриевны».
15. Книга памяти жертв политических репрессий в Оренбургской области. Оренбург, 2020.
16. С архивно-следственным делом в УФСБ Оренбургской области знакомились Монахиня Селафиила и Т.П.Коптелина (Волгушева), однако им удалось получить лишь ксерокопии некоторых страниц и сделать выписки, которые были разрешены сотрудниками архива.
17. Адрес монастыря: 461040, Оренбургская обл., г. Бузулук, ул. Серго, д. 1. Свято-Тихвинский Богородицкий женский монастырь, телефон: 8 (35342) 2-33-15. Сайт – http://buzulukjenmonastyr.prihod.ru