Игумения ЕВГЕНИЯ
(1800-28.03.1885)
основательница Свято-Тихвинского Бузулукского Богородицкого женского монастыря
(1800-28.03.1885)
основательница Свято-Тихвинского Бузулукского Богородицкого женского монастыря
При создании данной летописи Свято-Тихвинского Бузулукского Богородицкого женского монастыря за основу брался очерк священника Михаила Малиновского, изданный в 1897 году в память 50-летия основания монастыря [1].
Очерк составлен довольно подробно и непредвзято, но сам автор писал о первоосновательнице общины Евфимии Герасимовне Овсянниковой так: «как рассказывают лица, близко знавшие Евфимию Герасимовну…». Протоиерей Михаил служил в монастыре с 1887 г. и сам он с матушкой не общался, поэтому писал по воспоминаниям третьих лиц. Отсюда в житии матушки появились некоторые неточности.
Очерк составлен довольно подробно и непредвзято, но сам автор писал о первоосновательнице общины Евфимии Герасимовне Овсянниковой так: «как рассказывают лица, близко знавшие Евфимию Герасимовну…». Протоиерей Михаил служил в монастыре с 1887 г. и сам он с матушкой не общался, поэтому писал по воспоминаниям третьих лиц. Отсюда в житии матушки появились некоторые неточности.
Из очерка М.Малиновского:
«Основательницею и строительницею сего монастыря была крестьянская девица из деревни Михайловки Бузулукского уезда Евфимия Герасимовна Овсянникова. С юношеских лет посвятив себя на служение Господу, она жила более 20 лет в женской общине г. Кирсанова Тамбовской губернии».
«Основательницею и строительницею сего монастыря была крестьянская девица из деревни Михайловки Бузулукского уезда Евфимия Герасимовна Овсянникова. С юношеских лет посвятив себя на служение Господу, она жила более 20 лет в женской общине г. Кирсанова Тамбовской губернии».
В Кирсанове монастырь назывался Тихвинско-Богородицким. Земля под него была испрошена в 1814 году. Возможно, матушка Евгения как раз в то время пришла в общину. Год её рождения – 1800-й. Двадцать лет, с 1814 по 1834 г., она провела в Кирсановском монастыре [2].
Авторами настоящей работы были выявлены документы, которые однозначно определяют как место жительства Овсянниковых в Тамбовской губернии, так и то село Оренбургской губернии, куда они переселились. В хранящемся в Российском государственном историческом архиве (г. Санкт-Петербург) «Деле о переселении однодворцов Кирсановского уезда села Иноковки в числе 103 душ в Оренбургскую губернию» присутствует семья Панфила Ивановича Овсянникова, родного дяди Евфимии Герасимовны [3]. Направлялись переселенцы в местность «на речке Сорочке близ деревни Новотроицкой». В настоящее время это село Михайловка Первая Сорочинского городского округа Оренбургской области (а деревня Новотроицкая - находящееся неподалёку село Троицкое).
В Центральном государственном архиве Самарской области хранятся «ревизские сказки» (т.е. материалы подушной переписи населения) деревни Михайловка за 1834 и 1850 гг. В «сказке» 1834 года о семье Овсянниковых (записана под № 20) сказано, что заселение в Бузулукский уезд произведено из Тамбовской губернии Кирсановского уезда деревни Иноковка в 1834 г. [4]
В «сказке» 1850 года Овсянниковы – это семья №22. В первой же строке читаем: «Герасима Иванова Овсянникова дочь Афимья, 51 год» [5].
Авторами настоящей работы были выявлены документы, которые однозначно определяют как место жительства Овсянниковых в Тамбовской губернии, так и то село Оренбургской губернии, куда они переселились. В хранящемся в Российском государственном историческом архиве (г. Санкт-Петербург) «Деле о переселении однодворцов Кирсановского уезда села Иноковки в числе 103 душ в Оренбургскую губернию» присутствует семья Панфила Ивановича Овсянникова, родного дяди Евфимии Герасимовны [3]. Направлялись переселенцы в местность «на речке Сорочке близ деревни Новотроицкой». В настоящее время это село Михайловка Первая Сорочинского городского округа Оренбургской области (а деревня Новотроицкая - находящееся неподалёку село Троицкое).
В Центральном государственном архиве Самарской области хранятся «ревизские сказки» (т.е. материалы подушной переписи населения) деревни Михайловка за 1834 и 1850 гг. В «сказке» 1834 года о семье Овсянниковых (записана под № 20) сказано, что заселение в Бузулукский уезд произведено из Тамбовской губернии Кирсановского уезда деревни Иноковка в 1834 г. [4]
В «сказке» 1850 года Овсянниковы – это семья №22. В первой же строке читаем: «Герасима Иванова Овсянникова дочь Афимья, 51 год» [5].
Из очерка М.Малиновского:
«…откуда ещё двенадцатилетнею девочкою путешествовала вместе со своими родственниками в знаменитую Саровскую пустынь Нижегородской губернии к великому подвижнику старцу о.Серафиму. Лица, близко знавшие Евфимию Герасимовну, рассказывают, что прозорливый старец благословил её со следующими словами: "Сосуд избранный…"»
«…откуда ещё двенадцатилетнею девочкою путешествовала вместе со своими родственниками в знаменитую Саровскую пустынь Нижегородской губернии к великому подвижнику старцу о.Серафиму. Лица, близко знавшие Евфимию Герасимовну, рассказывают, что прозорливый старец благословил её со следующими словами: "Сосуд избранный…"»
В возрасте 12-и лет Евфимия Овсянникова не могла ездить к старцу Серафиму – в это время подвижник был в затворе. Сейчас подробно исследовано его житие и, если взять, например, книгу священномученика Серафима Чичагова[6], вот что он рассказывает о пребывании в затворе преподобного Серафима Саровского (годы жизни его 1759 – 1833): «Старец о. Серафим после смерти строителя [пустыни – ред.] Исаии (Зубков Илья Гаврилов – годы жизни: 1741 – 4 декабря 1807 г.) не изменил прежнего рода жизни и остался жить в пустыньке. Он только принял на себя ещё больший труд, а именно, молчальничество. К посетителям он более не выходил. Если ему самому случалось неожиданно встретить кого в лесу, старец падал ниц лицом и до тех пор не поднимал глаз, пока встретившийся не проходил мимо. Таким образом он безмолвствовал в продолжении трёх лет и некоторое время перестал посещать обитель по воскресным и праздничным дням».
В другом источнике – «Полном житии преподобного Серафима Саровского» [7] – сказано: «Новый настоятель, отец Нифонт, и старшая братия обители предложили отцу Серафиму или по-прежнему приходить в монастырь по воскресеньям для участия в богослужении и причащения в обители Святых Тайн, или вернуться в обитель. Весной 1810 года преподобный возвратился в обитель после пятнадцати лет пребывания в пустыни. Не прерывая молчания, он к этому подвигу прибавил еще и затвор и, никуда не выходя и никого у себя не принимая, непрестанно находился в молитве и богомыслии. В затворе преподобный Серафим приобрел высокую душевную чистоту и сподобился от Бога особых благодатных даров прозорливости и чудотворения. Тогда Господь поставил Своего избранника на служение людям в самом высшем монашеском подвиге − старчестве.
25 ноября 1825 года Матерь Божия вместе с празднуемыми в этот день двумя святителями явилась в сонном видении старцу и повелела ему выйти из затвора и принимать у себя требующих наставления, утешения, руководства и исцеления людей. Благословившись у настоятеля на изменение образа жизни, преподобный Серафим открыл двери своей келии для всех».
Таким образом, Евфимия Герасимовна скорее всего побывала у старца, когда была уже послушницей в Кирсановском монастыре и ездила к нему вместе с сестрами. Вот что написано в истории Кирсановского монастыря [8]: «В 1823 году Татьяна Пахомова исходатайствовала у граждан Кирсанова участок земли за городом, где вскоре был построен для богадельни отдельный храм. Его начальная история связана с именем преподобного Серафима Саровского, предсказавшего бывшим у него сестрам кирсановской общины, что будет у них своя церковь. Преподобный указал также на то, кто явится главным жертвователем, и подробно объяснил, как нужно строить новый храм. Его возвели в 1825-1826 годах на деньги майорши Марии Петровны Колычевой, а престол освятили в честь иконы Божией Матери "Тихвинская", которую особо почитала преподобная Марфа».
Прозорливый старец благословил Евфимию со словами: «СОСУД ИЗБРАННЫЙ». Возможно, она ещё не раз ездила к нему, и старец открыл ей волю Божию о том, чтобы она уехала из родных мест и на новом месте основала женский монастырь.
В другом источнике – «Полном житии преподобного Серафима Саровского» [7] – сказано: «Новый настоятель, отец Нифонт, и старшая братия обители предложили отцу Серафиму или по-прежнему приходить в монастырь по воскресеньям для участия в богослужении и причащения в обители Святых Тайн, или вернуться в обитель. Весной 1810 года преподобный возвратился в обитель после пятнадцати лет пребывания в пустыни. Не прерывая молчания, он к этому подвигу прибавил еще и затвор и, никуда не выходя и никого у себя не принимая, непрестанно находился в молитве и богомыслии. В затворе преподобный Серафим приобрел высокую душевную чистоту и сподобился от Бога особых благодатных даров прозорливости и чудотворения. Тогда Господь поставил Своего избранника на служение людям в самом высшем монашеском подвиге − старчестве.
25 ноября 1825 года Матерь Божия вместе с празднуемыми в этот день двумя святителями явилась в сонном видении старцу и повелела ему выйти из затвора и принимать у себя требующих наставления, утешения, руководства и исцеления людей. Благословившись у настоятеля на изменение образа жизни, преподобный Серафим открыл двери своей келии для всех».
Таким образом, Евфимия Герасимовна скорее всего побывала у старца, когда была уже послушницей в Кирсановском монастыре и ездила к нему вместе с сестрами. Вот что написано в истории Кирсановского монастыря [8]: «В 1823 году Татьяна Пахомова исходатайствовала у граждан Кирсанова участок земли за городом, где вскоре был построен для богадельни отдельный храм. Его начальная история связана с именем преподобного Серафима Саровского, предсказавшего бывшим у него сестрам кирсановской общины, что будет у них своя церковь. Преподобный указал также на то, кто явится главным жертвователем, и подробно объяснил, как нужно строить новый храм. Его возвели в 1825-1826 годах на деньги майорши Марии Петровны Колычевой, а престол освятили в честь иконы Божией Матери "Тихвинская", которую особо почитала преподобная Марфа».
Прозорливый старец благословил Евфимию со словами: «СОСУД ИЗБРАННЫЙ». Возможно, она ещё не раз ездила к нему, и старец открыл ей волю Божию о том, чтобы она уехала из родных мест и на новом месте основала женский монастырь.
Из очерка М.Малиновского:
«Родители Евфимии Герасимовны переселились из Тамбовской губернии в деревню Михайловку Бузулукского уезда, по сему случаю и она вышла из Кирсановской обители и поселилась в городе Бузулуке в 30-х годах 19 столетия».
«Родители Евфимии Герасимовны переселились из Тамбовской губернии в деревню Михайловку Бузулукского уезда, по сему случаю и она вышла из Кирсановской обители и поселилась в городе Бузулуке в 30-х годах 19 столетия».
Вступившая на путь отречения от мира послушница Евфимия Герасимовна никак не могла по причине переезда родителей оставить монастырь и уехать вслед за ними. Здесь должна быть более глубокая, чем привязанность к родственникам, причина. Святые отцы так говорят об этом: «Пристрастие к кому-нибудь их родственников, или из посторонних, весьма вредно; оно может мало-помалу привлечь нас к миру и совершенно погасить огонь нашего умиления. Как невозможно одним глазом смотреть на небо, а другим на землю, так невозможно не подвергнуться душевным бедствиям тому, кто мыслями и телом не устранился совершенно от всех своих родственников…» [9].
Уехать из монастыря она могла только по благословению начальства или старца. Думается она поехала исполнять волю Божию, всё свое упование возложив на Его всесильную помощь и заступление.
Уехать из монастыря она могла только по благословению начальства или старца. Думается она поехала исполнять волю Божию, всё свое упование возложив на Его всесильную помощь и заступление.
Из очерка М.Малиновского:
«Построив себе здесь келью, она занималась обучением детей грамоте, чтением псалтири по усопшим и рукоделием, исполняя молитвенное монашеское правило.
Добрая, благочестивая жизнь Евфимии Герасимовны как свет, по слову Евангелия, просветилась пред человеками и других возбудила к прославлению Отца Небесного подвигами благочестия: к ней присоединилось человек десять из Бузулукских девиц, склонных к подвижнической жизни. Под руководством своей наставницы все они проводили примерную жизнь в трудах и молитве, чем и приобрели доверие и расположение к себе со стороны граждан г. Бузулука. В 1835 году общество купцов и мещан г. Бузулука отвело Евфимии Овсянниковой 4 десятины земли на краю города, рядом с городским кладбищем, для устройства на этой земле женской обители».
«…с твёрдым упованием на помощь Божию и с усердною молитвою она предалась всей душой святому делу. По рассказам близких к Овсянниковой лиц, в то время она видела следующий вещий сон. Её взорам представился благоустроенный монастырь, затем явился ей Ангел, который, указывая на него, сказал: «Это твой монастырь». При этом посланник Божий возложил ей на плечи тяжелый крест со словами: «Неси его». Она с великим трудом пошла в этот монастырь, едва не падая под тяжестью возложенного на неё креста».
«Построив себе здесь келью, она занималась обучением детей грамоте, чтением псалтири по усопшим и рукоделием, исполняя молитвенное монашеское правило.
Добрая, благочестивая жизнь Евфимии Герасимовны как свет, по слову Евангелия, просветилась пред человеками и других возбудила к прославлению Отца Небесного подвигами благочестия: к ней присоединилось человек десять из Бузулукских девиц, склонных к подвижнической жизни. Под руководством своей наставницы все они проводили примерную жизнь в трудах и молитве, чем и приобрели доверие и расположение к себе со стороны граждан г. Бузулука. В 1835 году общество купцов и мещан г. Бузулука отвело Евфимии Овсянниковой 4 десятины земли на краю города, рядом с городским кладбищем, для устройства на этой земле женской обители».
«…с твёрдым упованием на помощь Божию и с усердною молитвою она предалась всей душой святому делу. По рассказам близких к Овсянниковой лиц, в то время она видела следующий вещий сон. Её взорам представился благоустроенный монастырь, затем явился ей Ангел, который, указывая на него, сказал: «Это твой монастырь». При этом посланник Божий возложил ей на плечи тяжелый крест со словами: «Неси его». Она с великим трудом пошла в этот монастырь, едва не падая под тяжестью возложенного на неё креста».
Крест матушки Евгении оказался действительно тяжелым. Это и сбор средств на строящуюся обитель, число сестёр в которой постоянно прибавлялось; и тяжесть другого плана – беды от своих же сестёр – строптивость, осуждение, непослушание, которые видела от них Евфимия Герасимовна вместо поддержки и помощи. Об этом мы и расскажем дальше.
Из очерка М.Малиновского:
«В феврале 1844 года Овсянникова подала прошение на имя Его Преосвященства Преосвященнейшего Иоанникия, епископа Оренбургского и Уфимского об учреждении в Бузулукском уезде женской общины на правилах монастырских». Оренбургская духовная консистория постановила:
1) Открытие общины дозволить
2) В общине сей быть тому числу сестер, какое она может содержать собственными средствами
3) Быть сей общине вне штата, для отвращения от казны издержек на содержание
4) Общине сей остаться в ведении епархиального начальства под наблюдением местного благочинного
Это постановление было отправлено в Святейший Синод, а оттуда императору Николаю I для утверждения.
Почти всё время, пока производилось дело об открытии общины, Евфимия Герасимовна жила в Санкт-Петербурге, где в пользу основанной ею общины она производила сбор пожертвований…»
«В феврале 1844 года Овсянникова подала прошение на имя Его Преосвященства Преосвященнейшего Иоанникия, епископа Оренбургского и Уфимского об учреждении в Бузулукском уезде женской общины на правилах монастырских». Оренбургская духовная консистория постановила:
1) Открытие общины дозволить
2) В общине сей быть тому числу сестер, какое она может содержать собственными средствами
3) Быть сей общине вне штата, для отвращения от казны издержек на содержание
4) Общине сей остаться в ведении епархиального начальства под наблюдением местного благочинного
Это постановление было отправлено в Святейший Синод, а оттуда императору Николаю I для утверждения.
Почти всё время, пока производилось дело об открытии общины, Евфимия Герасимовна жила в Санкт-Петербурге, где в пользу основанной ею общины она производила сбор пожертвований…»
Как раз в это время генеральша Елисавета Путятина подарила ей икону Тихвинской Божией Матери – копию с явленной иконы. Представьте радость матушки – такой ценный дар ещё раз утвердил её в мысли, что будущая обитель будет именоваться Тихвинской, так же, как в Кирсановском монастыре.
Из очерка М.Малиновского:
«По рассказам лиц, близких к Евфимии Герасимовне, она в бытность свою в Петербурге, однажды придя в свою квартиру, измученная дневными трудами по сбору пожертвований и тягостными сомнениями в благоприятном для неё решении дела об открытии основанной ею общины, столь долго затянувшегося, прилегла отдохнуть. В сонном видении она успокоена явлением ей первомученика Архидиакона Стефана, который явился пред нею в кадилом в руках и, трижды покадив на неё, сказал: «Возвеличу». После этого видения она действительно скоро получила радостную весть о благоприятном решении её дела, именно 2-го августа, в день памяти первомученика Архидиакона Стефана. По случаю вышеописанного видения она тогда же дала обещание устроить в честь первомученика придел в разрешенном к постройке каменном храме основанной ею общины, что она впоследствии и исполнила».
«По рассказам лиц, близких к Евфимии Герасимовне, она в бытность свою в Петербурге, однажды придя в свою квартиру, измученная дневными трудами по сбору пожертвований и тягостными сомнениями в благоприятном для неё решении дела об открытии основанной ею общины, столь долго затянувшегося, прилегла отдохнуть. В сонном видении она успокоена явлением ей первомученика Архидиакона Стефана, который явился пред нею в кадилом в руках и, трижды покадив на неё, сказал: «Возвеличу». После этого видения она действительно скоро получила радостную весть о благоприятном решении её дела, именно 2-го августа, в день памяти первомученика Архидиакона Стефана. По случаю вышеописанного видения она тогда же дала обещание устроить в честь первомученика придел в разрешенном к постройке каменном храме основанной ею общины, что она впоследствии и исполнила».
2 августа (по старому стилю) 1847 года «по Высочайшей воле», как написано в метриках, то есть указом императора Николая I, община была разрешена, а Евфимия Овсянникова утверждена основательницей обители. 22 мая 1848 года она получила указ Консистории и назначена НАСТОЯТЕЛЬНИЦЕЮ основанной ею в городе Бузулуке женской общины.
Из очерка М.Малиновского:
«В Петербурге Евфимия Герасимовна познакомилась с дочерью генерала-лейтенанта Примо – Олимпиадой Дмитриевной Миюшкович, незадолго пред тем лишившийся мужа. Благодаря своей простоте и смирению, Евфимия Герасимовна приобрела такое расположение к себе со стороны Олимпиады Дмитриевны, что последняя решилась ехать из Петербурга в Бузулук для поступления в число сестер женской обители».
«По получении радостной вести об открытии общины Евфимия Герасимовна возвратилась в Бузулук и деятельно принялась за устройство ее. На помощь ей в этом трудном деле в 1848 году из Петербурга приехала г-жа Миюшкович, и в том же году она было определена на должность казначеи Бузулукской женской общины. Сентября 20-го дня того же 1848 г. был заложен первый деревянный корпус с домовой больничною церковью…во имя святителя Николая…на средства благотворителей»
«Построив первый корпус и храм в нем, настоятельница Евфимия Герасимовна и казначея Олимпиада Дмитриевна с надеждой на помощь Божию принялись за дальнейшее устройство обители. В 1849 г. кругом обители была построена деревянная ограда, а с передней стороны устроена каменная стена с воротами и сторожкой.
В 1850 г. надворные постройки за ветхостью снесены, построены новые, построен двухэтажный корпус для сестер, заложен каменный трехпрестольный храм в честь Тихвинской Божией Матери.
Для сооружения построек был куплен лес, а также поставлен кирпичный сарай. В приготовлении кирпича и доставлении строительных материалов для всех этих построек первые насельницы общины, которых в то время насчитывалось до 100 человек, положили много своих трудов: сами они возили воду, кирпич, песок и известку к месту построек, носили кирпич на верх строящихся каменных зданий и прочее».
«…кроме того, успешное окончание всех этих построек много обязано казначее Олимпиаде Дмитриевне Миюшкович, которая в то время ездила в Петербург для сбора пожертвований, и там, в кругу своих знакомых и высшего общества, в течении одного года собрала пожертвований деньгами 5376 руб. 6 коп., что видно из указа Консистории от 28 ноября 1852 года».
«В Петербурге Евфимия Герасимовна познакомилась с дочерью генерала-лейтенанта Примо – Олимпиадой Дмитриевной Миюшкович, незадолго пред тем лишившийся мужа. Благодаря своей простоте и смирению, Евфимия Герасимовна приобрела такое расположение к себе со стороны Олимпиады Дмитриевны, что последняя решилась ехать из Петербурга в Бузулук для поступления в число сестер женской обители».
«По получении радостной вести об открытии общины Евфимия Герасимовна возвратилась в Бузулук и деятельно принялась за устройство ее. На помощь ей в этом трудном деле в 1848 году из Петербурга приехала г-жа Миюшкович, и в том же году она было определена на должность казначеи Бузулукской женской общины. Сентября 20-го дня того же 1848 г. был заложен первый деревянный корпус с домовой больничною церковью…во имя святителя Николая…на средства благотворителей»
«Построив первый корпус и храм в нем, настоятельница Евфимия Герасимовна и казначея Олимпиада Дмитриевна с надеждой на помощь Божию принялись за дальнейшее устройство обители. В 1849 г. кругом обители была построена деревянная ограда, а с передней стороны устроена каменная стена с воротами и сторожкой.
В 1850 г. надворные постройки за ветхостью снесены, построены новые, построен двухэтажный корпус для сестер, заложен каменный трехпрестольный храм в честь Тихвинской Божией Матери.
Для сооружения построек был куплен лес, а также поставлен кирпичный сарай. В приготовлении кирпича и доставлении строительных материалов для всех этих построек первые насельницы общины, которых в то время насчитывалось до 100 человек, положили много своих трудов: сами они возили воду, кирпич, песок и известку к месту построек, носили кирпич на верх строящихся каменных зданий и прочее».
«…кроме того, успешное окончание всех этих построек много обязано казначее Олимпиаде Дмитриевне Миюшкович, которая в то время ездила в Петербург для сбора пожертвований, и там, в кругу своих знакомых и высшего общества, в течении одного года собрала пожертвований деньгами 5376 руб. 6 коп., что видно из указа Консистории от 28 ноября 1852 года».
Также Олимпиада Миюшкович привезла святыни – икону Богородицы «Млекопитательница» и частицы мощей многих святых.
Скорее всего Миюшкович ездила на родину не один раз. Успешные сборы, похвалы от родственников и восхищение её подвигом (молодая вдова ушла в монастырь) лиц высшего света способствовали появлению надменности, а Евфимия Овсянникова в её глазах превратилась в неинициативную, робкую, нерешительную натуру, которой Миюшкович не хотела отдавать почет и уважение. Их отношения после первого же возвращения казначеи из Петербурга ухудшились. Миюшкович стала настраивать против матушки сестёр, вести себя самочинно, без согласия и ведома настоятельницы распоряжаться монастырскими средствами.
В подтверждение этих слов приводим отрывок из письма Духовника Арзамасского Николаевского женского монастыря Протоиерея Авраамия Некрасова одному духовному чаду (купеческого звания) [10]:
«При сем за приятный долг себе вменяю высказать, для общего вашего назидания, краткую биографию дорогой посетительницы нашей, о коей легко коснулся я в предыдущем письме моем к тебе. Эта посетительница – казначея Бузулукской Тихвинской общины, Самарской губернии. Уроженица она С.Петербургская, дочь генерал – лейтенанта Примо; в супружестве была за князем Черногорским Миюшкович. Вступила в супружество 14 лет; поживши с мужем 4 года овдовела. Овдовевши, не решалась заковать себя в крепкие и тяжелыя узы нового супружества, а посвятила себя на служение Богу. В следствии сего св.обета своего предприняла удручать юность свою странствованием ко св.местам, а потому посещала он Киев, ходила к Соловецким чудотворцам, была в Воронеже и во многих других святых местах. Бывши в Воронеже, советовалась с покойным Антонием [Архиепископ Антоний (в миру Авраамий Гаврилович Смирницкий (1773 – 1846) – архиепископ Воронежский и Задонский [11]] в какой бы поступить ей монастырь? Он прорёк ей, что через два года, не прежде, она будет в обители Тихвинской. После того она опять продолжала странствовать и наконец возвратилась в С.Петербург к родителям, где в уединенном уголке родительского крова и упражнялась эта пустыннолюбивая горлица в непрестанных молитвах и чтении душеполезных книг. По исполнении двух годов от проречения В.Антония, прибыла в Санкт-Петербург настоятельница вышереченной Тихвинской общины, чтобы исходатайствовать Высочайшее утверждение этой обители быть положительно общиною, и как генерал Примо – человек релегиозный, то настоятельница Бузулукская, между прочим, отнеслась к нему с просьбою о пособии на новоустрояемую обитель. И здесь–то Провидению угодно было познакомить предъизбранную свою верную служительницу Олимпиаду – дочь означенного Примо, с обителию Бузулукскою Тихвинскою, в которую она, яко елень на источники водные, не взирая на слезы родителей своих, и устремилась, по проречению архиепископа Антония, со всею искренностью, и таким образом отправилась с настоятельницею вместе за 1700 верст от места своего рождения, и куда-же? – в хижины убогия, крытыя соломою, из коих тогда состояла община та. При проезде из C.Петербурга через Самару, Бог даровал ей 9-летнюю сиротку, тоже из дворян, которая до того привязалась к ней, что ничьи убеждения не оторвали этого птенца от сей Богодарованной матери, и таким образом бабушка и тетушка, видя звание Божие на своей сиротке, благословя, отпустили её тоже в Бузулукскую обитель, в коей оне обе, по благодати Божией, до сего времени и проживают. В продолжении четырехлетнего пребывания в сей обители, г. Миюшкович, при помощи всемогущего Бога, с пособием родителей своих, знакомых и благотворителей, успела построить новые корпуса со всеми нужными службами и храм деревянный. Есть уже у них с и свой священник, а также певчии. Заложили даже ещё храм каменный.
19 января 1851 года».
В следующем письме Протоиерей Авраамий Некрасов продолжает рассказ:
«…в прошедшем письме я обещался продолжить рассказ о рабе Божией, Бузулукской казначее – княгине Миюшкович. И так, по милости Божией, в пустыне, можно сказать, наконец, старанием этой труженицы, основан каменный храм. До поступления же ея в эту общину, ничего не было тут, как груда ветхих, соломою крытых, келий. А теперь уже все эти келии снесены, место выровнено, и вместо их выстроены новые корпуса, со всеми нужными принадлежностями монастырскими. Сестёр всех тут собралось до 70, все из простых, а потому нравственности самой близкой к Евангельской жизни.
26 января 1851 года».
Итак, Олимпиада Миюшкович – грамотная, общительная дворянка, стала приписывать строительство новой обители только себе, хотя это было не так. Например, сохранился документ, из которого следует, что для строительства первого деревянного храма был объявлен сбор по всем приходам (церквям) Бузулука [12].
Сестры также ходили по сбору со специальными книгами. В Ведомости 1853 года у 14 сестёр указано послушание – «по сбору с книгой» [13]. И неважно, что они собрали средств в несколько раз меньше, чем Миюшкович; может быть лучше медленнее вести стройку, чем «жить в богатом доме с ссорами и раздорами» (притчи Соломона) [14].
Перед нами рапорт благочинного общины священника Стефана Панженского [15]:
«Его Преосвященству, Преосвещеннейшему Евсевию, епископу Самарскому и Ставрапольскому и кавалеру
Исправляющего должность благочинного по Бузулукской Тихвинской женской общине священника Стефана Панженского.
Покорнейший рапорт
Получен 19 января 1852 года
В 4 число сего января отправился я, по обязанности моей, во вверенную смотрению моему Бузулукскую женскую общину, где по приезде, вместе с настоятельницей Евфимией Овсянниковой осмотрел церковь и почёл нужным видеться с пребывшею Из Петербурга казначеею Олимпиадою Миюшкович, дабы узнать о количестве сбора, ею приобретённого, поверить книги, выданныя ей на сей предмет, и сумму, ею преобретённую, записать по надлежащему в выданныя Самарской Духовной Консисторией книги для комитета, учреждённого при общине Вашим Преосвященством в прошлом 1851 году, но Казначея сказала посланной Настоятельницею девице, что она и видеть меня не хочет и затворивши двери своих комнат сидела со священником общины Муратовым, который, когда я занимался осмотром Церкви, не почел за нужное выдти ко мне в Церковь, вероятно по ея совету.
Настоятельница, по возвращении со мною из Церкви в ея комнату, объявила мне, что казначея Миюшкович не имеет к ней никакого расположения, не делает с нею никаких советов, кроме того что оказывает один всегда угрюмый вид, – а приехавшие с нею, казначеею, сестры Пелагия Григорьева и Евдокия Иванова, занимавшиеся также сбором и недокончившие положенного им срока, по совету Казначеи возвратившись домой, оказывают ей, Настоятельнице, неповиновение и дерзости в словах; почему она – Настоятельница, видя такую несообразность в монастырской жизни, совершенно падает духом, и желает, если угодно будет Вашему Преосвященству, удалиться от Настоятельской должности. Причём пояснила и то, что Казначея по приезде своем внушает сестрам всячески чернить меня, приказывает им подписать бумагу, составленною ею в этом смысле вместе со священником Муратовым для доставления к Вашему Преосвященству, на что имеющия здравый рассудок сестры многие не подписались и остались непреклонными к ея совету – подтверждать полную клевету, и зато терпят от нея вместо материнского расположения, неблаговоление, – причем выставляет на вид то, что за нея заступят многие родные и знакомые в Петербурге, чем хочет показать свое высокое назначение и непреклонность своей воли, - это видно из ея злословных писем, которые присылала из Петербурга к Настоятельнице, поводом к коим было то, что мною удалён был, как оказывается по моему усмотрению лишним, избранный казначеею учитель, обучавший девиц пению по партесной ноте, бывший Бузулукского Земельного Суда писец Николай Тихановский. Вот источник, из которого вытекает злоба Казначеи Миюшкович!
Видя такие зловредные для меня обстоятельства и находя все это несообразным с монашескою жизнию, я вынужденным нахожусь довести об этом до сведения Вашего Преосвященства с покорнейшею моею просьбою, освободить меня от исправления должности Благочинного по общине; потому что за старания и труды по оной несу неблаговоление и клевету незаслуженные от Казначеи. К тому же разстояние общины от места моего жительства 29 верст, а потому и смотреть за оною не удобно, и для переездов обременительно, более ещё потому, что смотрению моему вверены 33 церкви, что требует непрестанных хлопот и занятий.
Вашего Преосвященства, милостевейшего моего Архипастыря и Отца, всенижайший послушник, Исправляющий должность благочинного Служитель Стефан Панженский.
14 января 1852 года».
Вскоре после этого и Евфимия Герасимовна подаёт прошение о своем увольнении с должности. Причиной пока указывает болезнь [16]:
«Его Просвященству Преосвященнейшему Евсевию Епископу Самарскому и Ставропольскому и кавалеру
Получено 13 февраля 1852 года
Настоятельницы Бузулукской Тихвинской женской общины Евфимии Овсянниковой
Покорнейшее прошение
По слабости моего здоровья, имея 52 года от рождения, я нередко встречаю затруднения в управлении вверенною мне от начальства общиною, почему имею дерзновение, смиренно просить ваше преосвященство, благоволите Всемилостевийший архипастырь уволить меня от настоятельской должности по означенной общины – на что осмеливаюсь ожидать Милостивейшего Архипастырского разрешения.
Бузулукской Тихвинской женской общины настоятельница Евфимия Овсянникова
8 февраля 1852 года».
Самарская Консистория и Владыка Евсевий были осведомлены, что настоящая причина такого неожиданного прошения совсем не болезнь матушки, и попросили её написать рапорт о состоянии дел в общине. Ефимия Герасимовна выполнила просьбу, вот её рапорт [17] о казначее.
Скорее всего Миюшкович ездила на родину не один раз. Успешные сборы, похвалы от родственников и восхищение её подвигом (молодая вдова ушла в монастырь) лиц высшего света способствовали появлению надменности, а Евфимия Овсянникова в её глазах превратилась в неинициативную, робкую, нерешительную натуру, которой Миюшкович не хотела отдавать почет и уважение. Их отношения после первого же возвращения казначеи из Петербурга ухудшились. Миюшкович стала настраивать против матушки сестёр, вести себя самочинно, без согласия и ведома настоятельницы распоряжаться монастырскими средствами.
В подтверждение этих слов приводим отрывок из письма Духовника Арзамасского Николаевского женского монастыря Протоиерея Авраамия Некрасова одному духовному чаду (купеческого звания) [10]:
«При сем за приятный долг себе вменяю высказать, для общего вашего назидания, краткую биографию дорогой посетительницы нашей, о коей легко коснулся я в предыдущем письме моем к тебе. Эта посетительница – казначея Бузулукской Тихвинской общины, Самарской губернии. Уроженица она С.Петербургская, дочь генерал – лейтенанта Примо; в супружестве была за князем Черногорским Миюшкович. Вступила в супружество 14 лет; поживши с мужем 4 года овдовела. Овдовевши, не решалась заковать себя в крепкие и тяжелыя узы нового супружества, а посвятила себя на служение Богу. В следствии сего св.обета своего предприняла удручать юность свою странствованием ко св.местам, а потому посещала он Киев, ходила к Соловецким чудотворцам, была в Воронеже и во многих других святых местах. Бывши в Воронеже, советовалась с покойным Антонием [Архиепископ Антоний (в миру Авраамий Гаврилович Смирницкий (1773 – 1846) – архиепископ Воронежский и Задонский [11]] в какой бы поступить ей монастырь? Он прорёк ей, что через два года, не прежде, она будет в обители Тихвинской. После того она опять продолжала странствовать и наконец возвратилась в С.Петербург к родителям, где в уединенном уголке родительского крова и упражнялась эта пустыннолюбивая горлица в непрестанных молитвах и чтении душеполезных книг. По исполнении двух годов от проречения В.Антония, прибыла в Санкт-Петербург настоятельница вышереченной Тихвинской общины, чтобы исходатайствовать Высочайшее утверждение этой обители быть положительно общиною, и как генерал Примо – человек релегиозный, то настоятельница Бузулукская, между прочим, отнеслась к нему с просьбою о пособии на новоустрояемую обитель. И здесь–то Провидению угодно было познакомить предъизбранную свою верную служительницу Олимпиаду – дочь означенного Примо, с обителию Бузулукскою Тихвинскою, в которую она, яко елень на источники водные, не взирая на слезы родителей своих, и устремилась, по проречению архиепископа Антония, со всею искренностью, и таким образом отправилась с настоятельницею вместе за 1700 верст от места своего рождения, и куда-же? – в хижины убогия, крытыя соломою, из коих тогда состояла община та. При проезде из C.Петербурга через Самару, Бог даровал ей 9-летнюю сиротку, тоже из дворян, которая до того привязалась к ней, что ничьи убеждения не оторвали этого птенца от сей Богодарованной матери, и таким образом бабушка и тетушка, видя звание Божие на своей сиротке, благословя, отпустили её тоже в Бузулукскую обитель, в коей оне обе, по благодати Божией, до сего времени и проживают. В продолжении четырехлетнего пребывания в сей обители, г. Миюшкович, при помощи всемогущего Бога, с пособием родителей своих, знакомых и благотворителей, успела построить новые корпуса со всеми нужными службами и храм деревянный. Есть уже у них с и свой священник, а также певчии. Заложили даже ещё храм каменный.
19 января 1851 года».
В следующем письме Протоиерей Авраамий Некрасов продолжает рассказ:
«…в прошедшем письме я обещался продолжить рассказ о рабе Божией, Бузулукской казначее – княгине Миюшкович. И так, по милости Божией, в пустыне, можно сказать, наконец, старанием этой труженицы, основан каменный храм. До поступления же ея в эту общину, ничего не было тут, как груда ветхих, соломою крытых, келий. А теперь уже все эти келии снесены, место выровнено, и вместо их выстроены новые корпуса, со всеми нужными принадлежностями монастырскими. Сестёр всех тут собралось до 70, все из простых, а потому нравственности самой близкой к Евангельской жизни.
26 января 1851 года».
Итак, Олимпиада Миюшкович – грамотная, общительная дворянка, стала приписывать строительство новой обители только себе, хотя это было не так. Например, сохранился документ, из которого следует, что для строительства первого деревянного храма был объявлен сбор по всем приходам (церквям) Бузулука [12].
Сестры также ходили по сбору со специальными книгами. В Ведомости 1853 года у 14 сестёр указано послушание – «по сбору с книгой» [13]. И неважно, что они собрали средств в несколько раз меньше, чем Миюшкович; может быть лучше медленнее вести стройку, чем «жить в богатом доме с ссорами и раздорами» (притчи Соломона) [14].
Перед нами рапорт благочинного общины священника Стефана Панженского [15]:
«Его Преосвященству, Преосвещеннейшему Евсевию, епископу Самарскому и Ставрапольскому и кавалеру
Исправляющего должность благочинного по Бузулукской Тихвинской женской общине священника Стефана Панженского.
Покорнейший рапорт
Получен 19 января 1852 года
В 4 число сего января отправился я, по обязанности моей, во вверенную смотрению моему Бузулукскую женскую общину, где по приезде, вместе с настоятельницей Евфимией Овсянниковой осмотрел церковь и почёл нужным видеться с пребывшею Из Петербурга казначеею Олимпиадою Миюшкович, дабы узнать о количестве сбора, ею приобретённого, поверить книги, выданныя ей на сей предмет, и сумму, ею преобретённую, записать по надлежащему в выданныя Самарской Духовной Консисторией книги для комитета, учреждённого при общине Вашим Преосвященством в прошлом 1851 году, но Казначея сказала посланной Настоятельницею девице, что она и видеть меня не хочет и затворивши двери своих комнат сидела со священником общины Муратовым, который, когда я занимался осмотром Церкви, не почел за нужное выдти ко мне в Церковь, вероятно по ея совету.
Настоятельница, по возвращении со мною из Церкви в ея комнату, объявила мне, что казначея Миюшкович не имеет к ней никакого расположения, не делает с нею никаких советов, кроме того что оказывает один всегда угрюмый вид, – а приехавшие с нею, казначеею, сестры Пелагия Григорьева и Евдокия Иванова, занимавшиеся также сбором и недокончившие положенного им срока, по совету Казначеи возвратившись домой, оказывают ей, Настоятельнице, неповиновение и дерзости в словах; почему она – Настоятельница, видя такую несообразность в монастырской жизни, совершенно падает духом, и желает, если угодно будет Вашему Преосвященству, удалиться от Настоятельской должности. Причём пояснила и то, что Казначея по приезде своем внушает сестрам всячески чернить меня, приказывает им подписать бумагу, составленною ею в этом смысле вместе со священником Муратовым для доставления к Вашему Преосвященству, на что имеющия здравый рассудок сестры многие не подписались и остались непреклонными к ея совету – подтверждать полную клевету, и зато терпят от нея вместо материнского расположения, неблаговоление, – причем выставляет на вид то, что за нея заступят многие родные и знакомые в Петербурге, чем хочет показать свое высокое назначение и непреклонность своей воли, - это видно из ея злословных писем, которые присылала из Петербурга к Настоятельнице, поводом к коим было то, что мною удалён был, как оказывается по моему усмотрению лишним, избранный казначеею учитель, обучавший девиц пению по партесной ноте, бывший Бузулукского Земельного Суда писец Николай Тихановский. Вот источник, из которого вытекает злоба Казначеи Миюшкович!
Видя такие зловредные для меня обстоятельства и находя все это несообразным с монашескою жизнию, я вынужденным нахожусь довести об этом до сведения Вашего Преосвященства с покорнейшею моею просьбою, освободить меня от исправления должности Благочинного по общине; потому что за старания и труды по оной несу неблаговоление и клевету незаслуженные от Казначеи. К тому же разстояние общины от места моего жительства 29 верст, а потому и смотреть за оною не удобно, и для переездов обременительно, более ещё потому, что смотрению моему вверены 33 церкви, что требует непрестанных хлопот и занятий.
Вашего Преосвященства, милостевейшего моего Архипастыря и Отца, всенижайший послушник, Исправляющий должность благочинного Служитель Стефан Панженский.
14 января 1852 года».
Вскоре после этого и Евфимия Герасимовна подаёт прошение о своем увольнении с должности. Причиной пока указывает болезнь [16]:
«Его Просвященству Преосвященнейшему Евсевию Епископу Самарскому и Ставропольскому и кавалеру
Получено 13 февраля 1852 года
Настоятельницы Бузулукской Тихвинской женской общины Евфимии Овсянниковой
Покорнейшее прошение
По слабости моего здоровья, имея 52 года от рождения, я нередко встречаю затруднения в управлении вверенною мне от начальства общиною, почему имею дерзновение, смиренно просить ваше преосвященство, благоволите Всемилостевийший архипастырь уволить меня от настоятельской должности по означенной общины – на что осмеливаюсь ожидать Милостивейшего Архипастырского разрешения.
Бузулукской Тихвинской женской общины настоятельница Евфимия Овсянникова
8 февраля 1852 года».
Самарская Консистория и Владыка Евсевий были осведомлены, что настоящая причина такого неожиданного прошения совсем не болезнь матушки, и попросили её написать рапорт о состоянии дел в общине. Ефимия Герасимовна выполнила просьбу, вот её рапорт [17] о казначее.
«Его Преосвященству, Преосвященнейшему Евсевию, епископу Самарскому и Ставропольскому и кавалеру
Получено 24 февраля 1852 года
Настоятельницы Бузулукской Тихвинской женской общины Евфимии Овсянниковой
Покорнейший рапорт
Казначея Бузулукской женской общины вдова капитанша флота Олимпиада Дмитриевна Миюшкович быв Оренбургским Епархиальным начальством дважды по ходатайству моему определяема в должности Казначеи к сей общине и получив дозволение и книги на сбор доброхотных подаяний на устройство и возведение в оной каменного Тихвинского храма по Высочайше утвержденному проекту, до такой степени сим возгордилась, что как всякое по Общине той устройство, так и по предмету сбора другими сестрами пожертвований начала приписывать только себе … сама быть настоятельницею Общины. Проживая для сбора доброхотных пожертвований в С.Петербурге целый год, в письмах ко мне и некоторым сестрам Общины осуждая то, что во время отсутствия ея сделано или начато по постройке каменного храма в Общине, она вместе с сим стала описывать разными уничижительными выражениями меня и всех тех лиц, кои мне в чем либо по означенным предметам способствовали своим усердием и деятельным старанием, - дабы показать чрез то другим мою лишь ничтожность, а выставить собственную важность по происхождению своему и по отношениям и связи родителя ея со всеми сильными и якобы страшными лицами С.Петербурга и Оренбурга, опорочивая тем умы простодушных людей и сестёр общины мне вверенной. Мне она стала приписывать несогласию и вражду между собой сестёр общины, хитростно между тем всеянную и ныне всеваемую ею же самою. Для выполнения своих честолюбивых и властолюбивых ожиданий и надежд Миюшкович на означенный сбор сделала изменения в иконостасе, имеющемся в общинной Николаевской домовой церкви и раскрасила рамы окон оной разноцветными стёклами без всякой к тому необходимой нужды, без согласия моего и разрешения начальства, надеясь во всех таковых и подобных действиях на протекцию и покровительство известных ей особ. А для выдержания себя во мнении начальства Миюшкович распространяет везде, где только видится с кем, высокую свою протекцию, описывает чёрными красками и старается удалить от сношения со мною всех тех, кои замечают неправыя в ней, Миюшкевич, действия к достижению своих видов, и чтобы привлечь на свою сторону сестер общины одарила по возвращении своем из Столицы всех их разными вещами и успела восстановить против меня большую часть сестёр и вывести из всякого послушания мне. Благочинного священника Панженского, который старался водворить в общине благоустройство по спокойствию, тишине оной и возведению каменного храма, Миюшкович вытеснила своими ругательными письмами и заставила отказаться от должности благочинного по общине.
В молодом, самовольном и рассеянном священнике общины Александре Муратове поселила Миюшкович всякое неуважение ко мне. При возвращении Миюшкович из Петербурга в город Бузулук вшествие ея в Тихвинскую обитель с чем могу сравнить? Миюшкович была общинским священником Муратовым встречена при вратах общинской стены во облачении священническом и с крестом в руках, с колокольным звоном с подсвечниками и возженными свечами якобы по предписанию Епархиального начальства, как объявил мне священник Муратов мне не хотел дать для прочтения, хотя требовала я. Хитрая и искусная принимать на себя разные наименования родословия и должностей Миюшкович успела по представленному ей праву к сбору пожертвований собрать, живя в Петербурге, немалое количество денежных пожертвований в продолжении года сама лично и старанием других сестер там же с особыми книгами находившимися для сбора. Но возвратясь с ними в г. Бузулук, доселе не дала мне по требованию моему никакого отчета о сборах. Потом оправившись от расстроенного якобы в пути здоровья своего и не выходя ко мне ни одного раза из своей комнаты, не смотря на то, что я сама несколько раз была у ней с убеждением оставить свой замысел, вдруг пришла ко мне в 15 число сего февраля месяца с девицею Настасьей Викуловой Шеиной рапорт за № 1 с настоянием, чтоб каким то надлежащим образом немедля сдала я ей Миюшкович все книги и имущество общинское, а вслед за сим девица Александра Агрова приносит ко мне и книги те, после сего и в тот же день ещё несколько раз присылала Миюшкович ко мне то упомянутую девицу Шеину, то воспитанницу свою Настасью Тимашеву с требованием от меня отчета в том, что сделано мною в отсутствия ея, Миюшкович, в Петербурге, и со словесными напоминаниями, что не я, а она Миюшкович должна сестрами и всею общиной располагать. Осмеливаюсь представить вашему Преосвященству во внимание, что не сама я присвоила себе право ношения чёрной рясы, звание уединенной от мирской суеты старицы и должность Настоятельницы основанной мною общины в «мерзком» по выражению Миюшкович городе Бузулуке. Если ваше Преосвященство найдёт меня недостойною сего звания и заслуживающею изгнания из обители, то я не могу противиться Богом поставленной над мною власти. Если не заслуживаю внимания превознесшейся до небес вдовы Миюшкович, возмутившей против меня сестёр общины, внушившей священнику оной неуважение ко мне и восстанавливающей против меня даже особ заключающихся в составе местного Иерархического управления, то я вседушно покоряюсь воле Начальства моего и законов. Раскаиваясь в моем ходатайстве о казначее Миюшкович перед Оренбургским Епархиальным начальством, подвергавшим уже ее за несправедливое действие удалению, и в долговременном, но тщательном моем ожидании исправления Казначеи сей, козни ея к продолжению смущения общины далее переносить не могу.
Почему представляя о всем выше изьясненном мною во внимание и благоразсмотрению Вашего преосвященства и прилагая при сем из имеющихся у меня многих писем казначеи Миюшевич два подлинные письма ея писанные из Петербурга ко мне от 23 и 28 апреля прошлого 1851 года, также рапорт ея от 15 февраля за №1 о требовании от меня всех общинных письменных документов и сумм, осмеливаюсь покорнейше просить Ваше преосвященство не благоугодно ли будет устранить её Миюшкович от должности Казначеи и даже из Тихвинской общины и определить в должность Казначеи лицо благонамеренное и благонадёжное по благоусмотрению Вашего Преосвященства.
Вашего преосвященства Милостивого Архипастыря и отца нижайшая послушница Настоятельница Тихвинской общины Евфимия Овсянникова.
17 февраля 1852 года».
На этом документе стоит вердикт:
«22 февраля 1852 г. Прочитанные письма дают вероятность донесению, показывая, что Казначея давно уже поставила себя в неприличном отношении к Настоятельнице. Это донесение с приложениями переслать к Проиерею Федорову для совокупного разведания с прошениями».
Получено 24 февраля 1852 года
Настоятельницы Бузулукской Тихвинской женской общины Евфимии Овсянниковой
Покорнейший рапорт
Казначея Бузулукской женской общины вдова капитанша флота Олимпиада Дмитриевна Миюшкович быв Оренбургским Епархиальным начальством дважды по ходатайству моему определяема в должности Казначеи к сей общине и получив дозволение и книги на сбор доброхотных подаяний на устройство и возведение в оной каменного Тихвинского храма по Высочайше утвержденному проекту, до такой степени сим возгордилась, что как всякое по Общине той устройство, так и по предмету сбора другими сестрами пожертвований начала приписывать только себе … сама быть настоятельницею Общины. Проживая для сбора доброхотных пожертвований в С.Петербурге целый год, в письмах ко мне и некоторым сестрам Общины осуждая то, что во время отсутствия ея сделано или начато по постройке каменного храма в Общине, она вместе с сим стала описывать разными уничижительными выражениями меня и всех тех лиц, кои мне в чем либо по означенным предметам способствовали своим усердием и деятельным старанием, - дабы показать чрез то другим мою лишь ничтожность, а выставить собственную важность по происхождению своему и по отношениям и связи родителя ея со всеми сильными и якобы страшными лицами С.Петербурга и Оренбурга, опорочивая тем умы простодушных людей и сестёр общины мне вверенной. Мне она стала приписывать несогласию и вражду между собой сестёр общины, хитростно между тем всеянную и ныне всеваемую ею же самою. Для выполнения своих честолюбивых и властолюбивых ожиданий и надежд Миюшкович на означенный сбор сделала изменения в иконостасе, имеющемся в общинной Николаевской домовой церкви и раскрасила рамы окон оной разноцветными стёклами без всякой к тому необходимой нужды, без согласия моего и разрешения начальства, надеясь во всех таковых и подобных действиях на протекцию и покровительство известных ей особ. А для выдержания себя во мнении начальства Миюшкович распространяет везде, где только видится с кем, высокую свою протекцию, описывает чёрными красками и старается удалить от сношения со мною всех тех, кои замечают неправыя в ней, Миюшкевич, действия к достижению своих видов, и чтобы привлечь на свою сторону сестер общины одарила по возвращении своем из Столицы всех их разными вещами и успела восстановить против меня большую часть сестёр и вывести из всякого послушания мне. Благочинного священника Панженского, который старался водворить в общине благоустройство по спокойствию, тишине оной и возведению каменного храма, Миюшкович вытеснила своими ругательными письмами и заставила отказаться от должности благочинного по общине.
В молодом, самовольном и рассеянном священнике общины Александре Муратове поселила Миюшкович всякое неуважение ко мне. При возвращении Миюшкович из Петербурга в город Бузулук вшествие ея в Тихвинскую обитель с чем могу сравнить? Миюшкович была общинским священником Муратовым встречена при вратах общинской стены во облачении священническом и с крестом в руках, с колокольным звоном с подсвечниками и возженными свечами якобы по предписанию Епархиального начальства, как объявил мне священник Муратов мне не хотел дать для прочтения, хотя требовала я. Хитрая и искусная принимать на себя разные наименования родословия и должностей Миюшкович успела по представленному ей праву к сбору пожертвований собрать, живя в Петербурге, немалое количество денежных пожертвований в продолжении года сама лично и старанием других сестер там же с особыми книгами находившимися для сбора. Но возвратясь с ними в г. Бузулук, доселе не дала мне по требованию моему никакого отчета о сборах. Потом оправившись от расстроенного якобы в пути здоровья своего и не выходя ко мне ни одного раза из своей комнаты, не смотря на то, что я сама несколько раз была у ней с убеждением оставить свой замысел, вдруг пришла ко мне в 15 число сего февраля месяца с девицею Настасьей Викуловой Шеиной рапорт за № 1 с настоянием, чтоб каким то надлежащим образом немедля сдала я ей Миюшкович все книги и имущество общинское, а вслед за сим девица Александра Агрова приносит ко мне и книги те, после сего и в тот же день ещё несколько раз присылала Миюшкович ко мне то упомянутую девицу Шеину, то воспитанницу свою Настасью Тимашеву с требованием от меня отчета в том, что сделано мною в отсутствия ея, Миюшкович, в Петербурге, и со словесными напоминаниями, что не я, а она Миюшкович должна сестрами и всею общиной располагать. Осмеливаюсь представить вашему Преосвященству во внимание, что не сама я присвоила себе право ношения чёрной рясы, звание уединенной от мирской суеты старицы и должность Настоятельницы основанной мною общины в «мерзком» по выражению Миюшкович городе Бузулуке. Если ваше Преосвященство найдёт меня недостойною сего звания и заслуживающею изгнания из обители, то я не могу противиться Богом поставленной над мною власти. Если не заслуживаю внимания превознесшейся до небес вдовы Миюшкович, возмутившей против меня сестёр общины, внушившей священнику оной неуважение ко мне и восстанавливающей против меня даже особ заключающихся в составе местного Иерархического управления, то я вседушно покоряюсь воле Начальства моего и законов. Раскаиваясь в моем ходатайстве о казначее Миюшкович перед Оренбургским Епархиальным начальством, подвергавшим уже ее за несправедливое действие удалению, и в долговременном, но тщательном моем ожидании исправления Казначеи сей, козни ея к продолжению смущения общины далее переносить не могу.
Почему представляя о всем выше изьясненном мною во внимание и благоразсмотрению Вашего преосвященства и прилагая при сем из имеющихся у меня многих писем казначеи Миюшевич два подлинные письма ея писанные из Петербурга ко мне от 23 и 28 апреля прошлого 1851 года, также рапорт ея от 15 февраля за №1 о требовании от меня всех общинных письменных документов и сумм, осмеливаюсь покорнейше просить Ваше преосвященство не благоугодно ли будет устранить её Миюшкович от должности Казначеи и даже из Тихвинской общины и определить в должность Казначеи лицо благонамеренное и благонадёжное по благоусмотрению Вашего Преосвященства.
Вашего преосвященства Милостивого Архипастыря и отца нижайшая послушница Настоятельница Тихвинской общины Евфимия Овсянникова.
17 февраля 1852 года».
На этом документе стоит вердикт:
«22 февраля 1852 г. Прочитанные письма дают вероятность донесению, показывая, что Казначея давно уже поставила себя в неприличном отношении к Настоятельнице. Это донесение с приложениями переслать к Проиерею Федорову для совокупного разведания с прошениями».
Из очерка М.Малиновского:
«К сожалению, несходство характеров и, может быть, различие в религиозной благочестивой настроенности Евфимии Герасимовны и Олимпиады Дмитриевны создали поводы к взаимным между ними неудовольствиям и подозрениеям. Евфимия Герасимовна, по природе кроткая и смиренная, опытом жизни наученная более возлагать упование на помощь Божию, чем на свои силы и предприимчивость, и в своем смирении всегда снисходившая к слабостям других, для Олимпиады Дмитриевны представлялась недеятельной, нерешительной и даже слабой к другим в требованиях иноческой жизни. Надо думать, что Олимпиада Дмитриевна считала себя, по доброй совести вправе действовать решительно и самостоятельно, помимо распоряжений настоятельницы, тем более, что и заслуга её для обители была несомненною: она без ведома и согласия настоятельницы делала крупные покупки для общины, удалила из общины некоторых сестер, оказавших ей непослушание, и входила к епархиальному начальству с прошением о продаже земли, принадлежащей общине. Вследствии всего этого возникло дело о вышеуказанных поступках Олимпиады Дмитриевны Миюшкович, кончившееся не в пользу её, так что она была отрешена от должности казначеи и скоро после того скончалась в Самаре от холеры.
Дело это настоятельнице Евфимии Герасимовне, по характеру своему миролюбивой и кроткой, доставило много огорчений, тем более, что как всегда бывает в подобных случаях, оно сопровождалось несправедливыми нареканиями на неё со стороны Миюшкович».
«К сожалению, несходство характеров и, может быть, различие в религиозной благочестивой настроенности Евфимии Герасимовны и Олимпиады Дмитриевны создали поводы к взаимным между ними неудовольствиям и подозрениеям. Евфимия Герасимовна, по природе кроткая и смиренная, опытом жизни наученная более возлагать упование на помощь Божию, чем на свои силы и предприимчивость, и в своем смирении всегда снисходившая к слабостям других, для Олимпиады Дмитриевны представлялась недеятельной, нерешительной и даже слабой к другим в требованиях иноческой жизни. Надо думать, что Олимпиада Дмитриевна считала себя, по доброй совести вправе действовать решительно и самостоятельно, помимо распоряжений настоятельницы, тем более, что и заслуга её для обители была несомненною: она без ведома и согласия настоятельницы делала крупные покупки для общины, удалила из общины некоторых сестер, оказавших ей непослушание, и входила к епархиальному начальству с прошением о продаже земли, принадлежащей общине. Вследствии всего этого возникло дело о вышеуказанных поступках Олимпиады Дмитриевны Миюшкович, кончившееся не в пользу её, так что она была отрешена от должности казначеи и скоро после того скончалась в Самаре от холеры.
Дело это настоятельнице Евфимии Герасимовне, по характеру своему миролюбивой и кроткой, доставило много огорчений, тем более, что как всегда бывает в подобных случаях, оно сопровождалось несправедливыми нареканиями на неё со стороны Миюшкович».
Как бы там ни было, Господь наш Иисус Христос заповедал прощать врагов своих и молиться за обижающих, поэтому Олимпиада Миюшкович записана в синодик монастыря, и мы молимся о её упокоении как за благотворительницу, внесшую вклад в строительство обители.
Гроза миновала и в монастыре водворилась спокойная жизнь, но, к сожалению, плевелы, посеянные казначеей Миюшкович, остались в душах некоторых сестёр.
Евфимия Герасимовна, в надежде на помощь Божию, начала дело об отводе для общины из казённой дачи 150 десятин земли, мукомольной мельницы и двух рыбных озёр. Обладая таким хозяйством, она уже могла ходатайствовать о возведении общины в штат монастыря. Её просьба была удовлетворена. Монастырю отвели землю, мельницу и озёра, а община была возведена в степень самостоятельной общежительной обители на собственных средствах содержания.
Получив указ из Духовной Консистории с уведомлением о переименовании общины в штатный монастырь и принеся Господу благодарственные молитвы за ниспосланные от Него благодеяния на Бузулукскую женскую обитель, Евфимия Герасимовна и старшие сестры стали готовится к принятию монашеского звания. В том же 1860 году по распоряжению Епархиального начальства они были пострижены в феврале в рясофор, а в августе в мантии. Настоятельница Евфимия Герасимовна в монашестве получила имя Евгения.
В следующем 1861 году была завершена постройка каменного холодного трёхпрестольного храма, который был освящён (Тихвинский придел).
БЕСЧИННИКИ
Из следующего рапорта матушки Игумении Евгении мы видим, что, хотя некоторые сестры и приняли монашеский постриг, их сердца были ожесточены против матушки [18]:
«Его Преосвященству Преосвященному Герасиму, епископу Самарскому и Ставропольскому и Кавалеру
Настоятельницы Бузулукского Тихвинского женского монастыря Игумении Евгении
Покорнейший рапорт
Вашему Преосвященству, честь имею донести, что вверенного мне Тихвинского женского монастыря сестры монатийные монахини: Евлампия, Аполлинария, Ангелина, Пульхерия и Агния ещё до пострижения в монашество делали разные ослушания в исполнении моих приказаний по делам монастырским и оказывали мне много грубостей против моих повелений, очень часто ходили без дозволения моего в город с двора почти на двор входили и злоречили меня и живущих в ввереном монастыре. К Церкви же Божией так были холодны, что едва ли иначе кроме Воскресного дня бывали за Богослужением, за положенным по нашему монастырскому, утренним правилом вовсе иныя не ходят, а также к трапезе никогда не приходят под разными предлогами, за что я им делала часто замечания и даже просила их от имени Царицы Небесной вести себя благочинно, как подобает быть иноку, но все мои наставления и просьбы оставались тщетны; не смотря на всё это, я желая им душевного спасения аттестовала их с хорошей стороны епархиальному начальству удостоить их Ангельского чина пострига в монашество, предполагая, что с возложением на них монашеского образа, они поправятся и будут жить по образу монашескому, смиренномудренно, кротко и терпеливо, но они достигши сего образа, ещё более начали делать неприличия и раздор в сестрах, к чему склонили и ещё к себе соучастниц, других сестер, как то:
Рясофорных монахинь Мариамну, Енафу, Елевферию и Клавдию, которые стали подражать им во всем. Опасаясь дальнейших неприятностей для вверенного мне монастыря, не желаю иметь их у себя, во вверенном мне монастыре, я не надеюсь чтобы они исправились в своем поведении и даже не нахожу мер к исправлению их.
Посему осмеливаюсь всепокорнейше просить ваше Преосвещенство перевести из вверенной мне обители вышеозначенных монахинь, мантийных – Евлампию, Аполлинария, Ангелину, Пульхерию, Агнию, рясофорных – Мариамну, Енафу, Елевферию и Клавдию в другие обители, в какие вашему Преосвещенству заблагорассудится, что им послужит может быть во спасение души, а за удаление из вверенного мне монастыря этих монахинь, я вполне надеюсь на Царицу Небесную и на ваши Архипастырские молитвы, что водвориться смирение, кротость, послушание и терпение во всех сестрах, живущих во вверенном мне монастыре.
Вашего Преосвященства милостивого Архипастыря и Отца нижайшая послушница игумения Евгения
Августа 16 дня 1866 года».
Гроза миновала и в монастыре водворилась спокойная жизнь, но, к сожалению, плевелы, посеянные казначеей Миюшкович, остались в душах некоторых сестёр.
Евфимия Герасимовна, в надежде на помощь Божию, начала дело об отводе для общины из казённой дачи 150 десятин земли, мукомольной мельницы и двух рыбных озёр. Обладая таким хозяйством, она уже могла ходатайствовать о возведении общины в штат монастыря. Её просьба была удовлетворена. Монастырю отвели землю, мельницу и озёра, а община была возведена в степень самостоятельной общежительной обители на собственных средствах содержания.
Получив указ из Духовной Консистории с уведомлением о переименовании общины в штатный монастырь и принеся Господу благодарственные молитвы за ниспосланные от Него благодеяния на Бузулукскую женскую обитель, Евфимия Герасимовна и старшие сестры стали готовится к принятию монашеского звания. В том же 1860 году по распоряжению Епархиального начальства они были пострижены в феврале в рясофор, а в августе в мантии. Настоятельница Евфимия Герасимовна в монашестве получила имя Евгения.
В следующем 1861 году была завершена постройка каменного холодного трёхпрестольного храма, который был освящён (Тихвинский придел).
БЕСЧИННИКИ
Из следующего рапорта матушки Игумении Евгении мы видим, что, хотя некоторые сестры и приняли монашеский постриг, их сердца были ожесточены против матушки [18]:
«Его Преосвященству Преосвященному Герасиму, епископу Самарскому и Ставропольскому и Кавалеру
Настоятельницы Бузулукского Тихвинского женского монастыря Игумении Евгении
Покорнейший рапорт
Вашему Преосвященству, честь имею донести, что вверенного мне Тихвинского женского монастыря сестры монатийные монахини: Евлампия, Аполлинария, Ангелина, Пульхерия и Агния ещё до пострижения в монашество делали разные ослушания в исполнении моих приказаний по делам монастырским и оказывали мне много грубостей против моих повелений, очень часто ходили без дозволения моего в город с двора почти на двор входили и злоречили меня и живущих в ввереном монастыре. К Церкви же Божией так были холодны, что едва ли иначе кроме Воскресного дня бывали за Богослужением, за положенным по нашему монастырскому, утренним правилом вовсе иныя не ходят, а также к трапезе никогда не приходят под разными предлогами, за что я им делала часто замечания и даже просила их от имени Царицы Небесной вести себя благочинно, как подобает быть иноку, но все мои наставления и просьбы оставались тщетны; не смотря на всё это, я желая им душевного спасения аттестовала их с хорошей стороны епархиальному начальству удостоить их Ангельского чина пострига в монашество, предполагая, что с возложением на них монашеского образа, они поправятся и будут жить по образу монашескому, смиренномудренно, кротко и терпеливо, но они достигши сего образа, ещё более начали делать неприличия и раздор в сестрах, к чему склонили и ещё к себе соучастниц, других сестер, как то:
Рясофорных монахинь Мариамну, Енафу, Елевферию и Клавдию, которые стали подражать им во всем. Опасаясь дальнейших неприятностей для вверенного мне монастыря, не желаю иметь их у себя, во вверенном мне монастыре, я не надеюсь чтобы они исправились в своем поведении и даже не нахожу мер к исправлению их.
Посему осмеливаюсь всепокорнейше просить ваше Преосвещенство перевести из вверенной мне обители вышеозначенных монахинь, мантийных – Евлампию, Аполлинария, Ангелину, Пульхерию, Агнию, рясофорных – Мариамну, Енафу, Елевферию и Клавдию в другие обители, в какие вашему Преосвещенству заблагорассудится, что им послужит может быть во спасение души, а за удаление из вверенного мне монастыря этих монахинь, я вполне надеюсь на Царицу Небесную и на ваши Архипастырские молитвы, что водвориться смирение, кротость, послушание и терпение во всех сестрах, живущих во вверенном мне монастыре.
Вашего Преосвященства милостивого Архипастыря и Отца нижайшая послушница игумения Евгения
Августа 16 дня 1866 года».
Рассмотрев эту жалобу, Самарская духовная консистория наказывает непослушных сестер [19]: мантийные монахини Евлампия и Аполлинария были переведены в Самарский Иверский женский монастырь. В том монастыре они были недолго и вернулись вскоре в Тихвинскую обитель. Видимо, на них подействовало наказание, обе доживали тихо и мирно в монастыре. Евлампия исполняла послушание при постройках, а Аполлинария была портнихой. Обе скончались в 1891 г. по старости.
Монахини Ангелина, Пульхерия и Агния были оставлены в Тихвинском монастыре, но с тем, чтобы местный благочинный ежемесячно рапортовал Его Преосвященству о том, будут ли эти монахини раскаиваться в своем прежнем дурном поведении и подавать надежду на совершенное исправление. Исправление скорее всего последовало: монахиня Пульхерия (Параскева Ильинична Дроженова, из мещан г. Кургана Тамбовской губернии) – преподавала грамматику и рукоделие девочкам в училище ( 1869 г.), была помощницей Церковной старосты и даже сподобилась ходить в Иерусалим в 1870 году.
Монахиня Агния – Агафья Ивановна Зибрева – из купеческого звания г. Бузулука, поступила в монастырь в 28 лет, проходила певческое послушание и шила для сестёр, после бунта исправилась, была ризничной (ответственная должность, заведывание всей церковной утварью), дожила до глубокой старости, скончалась 1903 г. в возрасте 96 лет.
Монахиня Ангелина – Агриппина Евфимовна Ермолаева, девица из д. Дракино Бузулукского уезда, 1818 года рождения, поступила в монастырь в 30 лет, была просфорницей, значилась в списках 1900 года: «послушания не имеет по старости».
Рясофорных инокинь Викторину (Екатерина Силантьева) и Мариамну (Мария Колпакова) и по снятии с них рясофора должны были выслать из монастыря, но видимо после их раскаяния и примирения с матушкой Игуменией они остались в монастыре. Послушницы Елевферия и Клавдия видимо ушли из монастыря.
Инокинь Енафу и Елевферию оставили в монастыре в ожидании их покаяния и исправления.
Независимо от сего Игумении Евгении рекомендовано непокорных ей и находящихся под её ведением сестер приводить к сознанию их погрешностей мерами кроткими, как свойственно любящей матери.
И всё-таки в этом же году Игумения Евгения была отпущена на покой. 30 лет напряженных трудов, подвигов и нервных переживаний изнурили матушку. Она никуда не уехала, осталась жить в своем монастыре, но ей уже не надо было заботиться о спасении подчинённых ей душ, она принялась спасать свою душу и являла собою пример образцовой иноческой жизни.
И будучи на покое Игумения Евгения пользовалась большим уважением. И Игумения Мелитина, и сестры ходили к старице за советом и о душевных недоумениях, и о хозяйственных вопросах. Матушка Евгения с отрадой наблюдала, как прибавляются сестры в обители, приходят молодые, как возводится Троицкий тёплый храм, заложенный при ней в 1865 году на средства благотворителей, как он был освящен в 1869 году, как для него своими же сестрами-иконописицами был изготовлен великолепный иконостас. Хозяйство монастыря также росло, возводились келейные корпуса и хозяйственные постройки, монастырь расцветал на глазах.
Иногда матушка Мелитина звала её на чай в игуменский корпус, и собравшиеся старшие сестры слушали рассказы старицы — первоосновательницы обители о начале монастыря о видениях бывших, ей для укрепления в трудах, о старце Серафиме и о Кирсановском монастыре. Эти рассказы производили очень сильное впечатление на всех, и сестры понимали, что их монастырь построен по воле Божией, по молитвам Богородицы, во славу Божию и на благо народа.
СПОДВИЖНИЦЫ ИГУМЕНИИ ЕВГЕНИИ
Несомненно, что сестёр, которые препятствовали матушке Евгении было немного, просто как грязные пятна на одежде, они более заметны – как нечто из ряда вон выходящее.
Теперь пора рассказать о сестрах, которые помогали Матушке строить монастырь в г. Бузулуке, о постницах и подвижницах самых первых, заложивших основание монастырской жизни.
Анастасия Мартыновна Овсянникова, девица из деревни Михайловки, 1820 года рождения, родная племянница Евфимии Герасимовны [20], поступила в обитель в двадцатилетнем возрасте в 1840 году. Преосвященнейшим Евсевием, епископом Самарским, назначена помощницей настоятельницы в 1852 году, в самый трудный для матушки момент помогала ей в духовных и телесных трудах. Пострижена в 1860 году с именем АЛЕКСАНДРА, епископом Феофилом назначена на должность казначеи 11 августа 1860 года, исполняла эту должность до 1867 года, пока матушка Евгения не ушла на покой, по своему желанию уволена с должности казначеи 20 марта 1867 года. Потом несла послушание при свечном ящике – продавала свечи, а может быть и изготовляла их, умерла 6 мая 1899 года в возрасте 79 лет от воспаления лёгких
Анна Андреевна Овчинникова, девица из деревни Михайловки, 1815 года рождения, была келейницей настоятельницы, и исполняла особые поручения. Поступила в обитель в 1843 году, постриг в рясофор 1860 году с именем АМФИЛОХИЯ, постриг в мантию 1863 году с именем АМФИЛОХИЯ, в ведомости 1872 года указано – при заштатной игумении Евгении, – то есть так и служила матушке, а также проходила разные послушания. В ведомости 1875 года указано, что по болезни не имеет послушания. Других данных о ней нет.
Дарья Архиповна Шаталова, девица крестьянского звания из села Кутуш Бузулукского уезда, примерно 1821 года рождения. Поступила в обитель в 1845 году и сразу же начала исполнять должность благочинной: распределяла сестёр по послушаниям, следила за благообразным исполнением церковной службы. Была пострижена в мантию в 1860 году с именем СЕРАФИМА – в ведомости 1883 года говорится, что она «была регентом хора, в настоящее время читает псалтирь», дожила до 80 лет, преставилась в 1901 году от воспаления лёгких.
Иулиания Ивановна Бабина, девица из села Заплавного Бузулукского уезда, примерно 1820 года рождения. Пришла в монастырь в 1842 году, несла послушания: келейница, рукоделие, клирос. Пострижена в мантию в 1860 году с именем ИЛАРИЯ, исполняла должность благочинной с 1867 до 1886 годы, по своему желанию уволена на покой в 1887 году.
Екатерина Гавриловна Храпова, девица из села Кутуш Бузулукского уезда, 1823 года рождения, поступила в монастырь в 1846 (или 1848) году, занималась шитьем одежды, ходила по сбору, в 1860 году была пострижена в монашество с именем ЕВСЕВИЯ, проходила должность экономки, с 1862 по 1867 год была благочинной, утверждена на должность казначеи в 1872. Скончалась в 1897 году от старости.
Евдокия Ивановна Литвинова, девица с. Суриково Бузулукского уезда, родилась в 1824 (по некоторым источникам в 1821) году, просфорница, с 1842 года, постриг в мантию в 1860 году с именем ЕЛИКОНИДА, проходила должность церковного ктитора.
Анна Михайловна Карская, из дворян, 1804 года рождения, поступила в монастырь в 1854 году, постриг в мантию в 1863 годус именем АВГУСТА.
Агафья Мироновна Подколзина, девица из мещан Бузулука, 1809 года рождения, в монастыре с 1842 года, ходила по сбору с книгою, была пострижена в мантию в 1860 году с именем АНФИСА, «проходит должность экономки над огородным овощем», то есть, выражаясь современным языком, была старшей огородницей.
Иустина Фоминична Долгих, крестьянская девица из деревни Малаховки Бузулукского уезда, 1809 года рождения, поступила в 1842 году, караулила церковь и смотрела за чистотой оной, постриг в мантию в 1860 году с именем ИОАННИКИЯ, старшая пономарка, скончалась в 1891 году от старости.
С 1842 года подвизалась в монастыре и девица МАРИНА ЕВГРАФОВНА ВОЛГУШЕВА, 1820 года рождения, из крестьян с. Лабазы Бузулукского уезда. Марина Евграфовна была приближенной к Игумении Евгении, она исполняла должность письмоводителя, а также шила и пела на клиросе. Многие рапорты написаны её аккуратным почерком, и многие молитвы вознесены ею о водворении мира и благоустройства в обители. Пострижена в мантию в 1860 году с именем МЕЛИТИНА, с 1867 года занимала должность казначеи, а с 1870 должность настоятельницы Тихвинского монастыря. 8 ноября 1878 года она была возведена в сан игумении преосвященным Серафимом, епископом Самарским. При ней был достроен Тихвинский собор, построен тёплый Троицкий храм, келии для сестёр, число которых увеличилось (например, в 1883 году было уже 211 человек). Почила матушка Мелитина 6 марта 1892 года в возрасте 72 лет от воспаления лёгких.
Особо хочется рассказать о монахинях из дворянского сословия, которые помогли матушке Евгении организовать при монастыре приходскую школу для девочек. Матушка Евгения сама происходившая из крестьян, всячески старалась обучать и сестёр монастыря, и население города грамоте, умению читать и писать. Недаром ей было преподано благословение Священного Синода за пожертвование в пользу духовных училищ Самарской епархии 7 октября 1861 года [21].
С самого начала существования обители в келиях монастыря велось обучение детей грамоте, Закону Божию, пению, рукоделию, хорошим манерам. В этом богоугодном деле матушке Евгении помогали:
Александра Захаровна Харитонова, девица дворянского звания из Санкт-Петербурга, 1823 года рождения, поступила в монастырь в 1854 году, пострижена в рясофор в 1860 году с именем АЛЕВТИНА, пострижена в мантию в 1863 году с именем ВАЛЕНТИНА, читала и пела на клиросе, обучала девочек пению. Скончалась в 1913 году в возрасте 90 лет от воспаления печени.
Елена Константиновна фон Роткирх, из дворян, родилась в селе Кабеляка Полтавской губернии в 1841 году, дочь подпоручика. В монастырь пришла в 24 года, исполняла послушание певческое и около двадцати лет была помощницей учительницы, затем проходила послушание ключницы, пострижена в мантию в 1890 году с именем ЕЛЕАЗАРА. В ведомости 1900 года сказано, что она была перемещена в Бийский женский монастырь на должность казначеи (вместе с ней была отправлена ещё одна сестра, Ксения Кузьминична Садовых). Таким образом монахине Елеазаре, как наиболее способной и образованной, «могущей и других научити», Господь судил просвещать жителей Алтая.
Там она пробыла до 1907 года и, видимо по просьбе игумении Херувимы (настоятельница с 1899 года), вернулась обратно в Тихвинский монастырь (вместе с Ксенией Кузьминичной Садовых, которая в 1913 году была пострижена в мантию с именем Леонилла). По резолюции его Преосвященства, Преосвященнейшего Константина, епископа Самарского и Ставропольского, на старости лет несла послушание при чтении псалтири, архимандритом Анатолием пострижена в схиму в 1915 году с именем схимонахиня ЛЮДМИЛА. Время кончины неизвестно.
Монахини Ангелина, Пульхерия и Агния были оставлены в Тихвинском монастыре, но с тем, чтобы местный благочинный ежемесячно рапортовал Его Преосвященству о том, будут ли эти монахини раскаиваться в своем прежнем дурном поведении и подавать надежду на совершенное исправление. Исправление скорее всего последовало: монахиня Пульхерия (Параскева Ильинична Дроженова, из мещан г. Кургана Тамбовской губернии) – преподавала грамматику и рукоделие девочкам в училище ( 1869 г.), была помощницей Церковной старосты и даже сподобилась ходить в Иерусалим в 1870 году.
Монахиня Агния – Агафья Ивановна Зибрева – из купеческого звания г. Бузулука, поступила в монастырь в 28 лет, проходила певческое послушание и шила для сестёр, после бунта исправилась, была ризничной (ответственная должность, заведывание всей церковной утварью), дожила до глубокой старости, скончалась 1903 г. в возрасте 96 лет.
Монахиня Ангелина – Агриппина Евфимовна Ермолаева, девица из д. Дракино Бузулукского уезда, 1818 года рождения, поступила в монастырь в 30 лет, была просфорницей, значилась в списках 1900 года: «послушания не имеет по старости».
Рясофорных инокинь Викторину (Екатерина Силантьева) и Мариамну (Мария Колпакова) и по снятии с них рясофора должны были выслать из монастыря, но видимо после их раскаяния и примирения с матушкой Игуменией они остались в монастыре. Послушницы Елевферия и Клавдия видимо ушли из монастыря.
Инокинь Енафу и Елевферию оставили в монастыре в ожидании их покаяния и исправления.
Независимо от сего Игумении Евгении рекомендовано непокорных ей и находящихся под её ведением сестер приводить к сознанию их погрешностей мерами кроткими, как свойственно любящей матери.
И всё-таки в этом же году Игумения Евгения была отпущена на покой. 30 лет напряженных трудов, подвигов и нервных переживаний изнурили матушку. Она никуда не уехала, осталась жить в своем монастыре, но ей уже не надо было заботиться о спасении подчинённых ей душ, она принялась спасать свою душу и являла собою пример образцовой иноческой жизни.
И будучи на покое Игумения Евгения пользовалась большим уважением. И Игумения Мелитина, и сестры ходили к старице за советом и о душевных недоумениях, и о хозяйственных вопросах. Матушка Евгения с отрадой наблюдала, как прибавляются сестры в обители, приходят молодые, как возводится Троицкий тёплый храм, заложенный при ней в 1865 году на средства благотворителей, как он был освящен в 1869 году, как для него своими же сестрами-иконописицами был изготовлен великолепный иконостас. Хозяйство монастыря также росло, возводились келейные корпуса и хозяйственные постройки, монастырь расцветал на глазах.
Иногда матушка Мелитина звала её на чай в игуменский корпус, и собравшиеся старшие сестры слушали рассказы старицы — первоосновательницы обители о начале монастыря о видениях бывших, ей для укрепления в трудах, о старце Серафиме и о Кирсановском монастыре. Эти рассказы производили очень сильное впечатление на всех, и сестры понимали, что их монастырь построен по воле Божией, по молитвам Богородицы, во славу Божию и на благо народа.
СПОДВИЖНИЦЫ ИГУМЕНИИ ЕВГЕНИИ
Несомненно, что сестёр, которые препятствовали матушке Евгении было немного, просто как грязные пятна на одежде, они более заметны – как нечто из ряда вон выходящее.
Теперь пора рассказать о сестрах, которые помогали Матушке строить монастырь в г. Бузулуке, о постницах и подвижницах самых первых, заложивших основание монастырской жизни.
Анастасия Мартыновна Овсянникова, девица из деревни Михайловки, 1820 года рождения, родная племянница Евфимии Герасимовны [20], поступила в обитель в двадцатилетнем возрасте в 1840 году. Преосвященнейшим Евсевием, епископом Самарским, назначена помощницей настоятельницы в 1852 году, в самый трудный для матушки момент помогала ей в духовных и телесных трудах. Пострижена в 1860 году с именем АЛЕКСАНДРА, епископом Феофилом назначена на должность казначеи 11 августа 1860 года, исполняла эту должность до 1867 года, пока матушка Евгения не ушла на покой, по своему желанию уволена с должности казначеи 20 марта 1867 года. Потом несла послушание при свечном ящике – продавала свечи, а может быть и изготовляла их, умерла 6 мая 1899 года в возрасте 79 лет от воспаления лёгких
Анна Андреевна Овчинникова, девица из деревни Михайловки, 1815 года рождения, была келейницей настоятельницы, и исполняла особые поручения. Поступила в обитель в 1843 году, постриг в рясофор 1860 году с именем АМФИЛОХИЯ, постриг в мантию 1863 году с именем АМФИЛОХИЯ, в ведомости 1872 года указано – при заштатной игумении Евгении, – то есть так и служила матушке, а также проходила разные послушания. В ведомости 1875 года указано, что по болезни не имеет послушания. Других данных о ней нет.
Дарья Архиповна Шаталова, девица крестьянского звания из села Кутуш Бузулукского уезда, примерно 1821 года рождения. Поступила в обитель в 1845 году и сразу же начала исполнять должность благочинной: распределяла сестёр по послушаниям, следила за благообразным исполнением церковной службы. Была пострижена в мантию в 1860 году с именем СЕРАФИМА – в ведомости 1883 года говорится, что она «была регентом хора, в настоящее время читает псалтирь», дожила до 80 лет, преставилась в 1901 году от воспаления лёгких.
Иулиания Ивановна Бабина, девица из села Заплавного Бузулукского уезда, примерно 1820 года рождения. Пришла в монастырь в 1842 году, несла послушания: келейница, рукоделие, клирос. Пострижена в мантию в 1860 году с именем ИЛАРИЯ, исполняла должность благочинной с 1867 до 1886 годы, по своему желанию уволена на покой в 1887 году.
Екатерина Гавриловна Храпова, девица из села Кутуш Бузулукского уезда, 1823 года рождения, поступила в монастырь в 1846 (или 1848) году, занималась шитьем одежды, ходила по сбору, в 1860 году была пострижена в монашество с именем ЕВСЕВИЯ, проходила должность экономки, с 1862 по 1867 год была благочинной, утверждена на должность казначеи в 1872. Скончалась в 1897 году от старости.
Евдокия Ивановна Литвинова, девица с. Суриково Бузулукского уезда, родилась в 1824 (по некоторым источникам в 1821) году, просфорница, с 1842 года, постриг в мантию в 1860 году с именем ЕЛИКОНИДА, проходила должность церковного ктитора.
Анна Михайловна Карская, из дворян, 1804 года рождения, поступила в монастырь в 1854 году, постриг в мантию в 1863 годус именем АВГУСТА.
Агафья Мироновна Подколзина, девица из мещан Бузулука, 1809 года рождения, в монастыре с 1842 года, ходила по сбору с книгою, была пострижена в мантию в 1860 году с именем АНФИСА, «проходит должность экономки над огородным овощем», то есть, выражаясь современным языком, была старшей огородницей.
Иустина Фоминична Долгих, крестьянская девица из деревни Малаховки Бузулукского уезда, 1809 года рождения, поступила в 1842 году, караулила церковь и смотрела за чистотой оной, постриг в мантию в 1860 году с именем ИОАННИКИЯ, старшая пономарка, скончалась в 1891 году от старости.
С 1842 года подвизалась в монастыре и девица МАРИНА ЕВГРАФОВНА ВОЛГУШЕВА, 1820 года рождения, из крестьян с. Лабазы Бузулукского уезда. Марина Евграфовна была приближенной к Игумении Евгении, она исполняла должность письмоводителя, а также шила и пела на клиросе. Многие рапорты написаны её аккуратным почерком, и многие молитвы вознесены ею о водворении мира и благоустройства в обители. Пострижена в мантию в 1860 году с именем МЕЛИТИНА, с 1867 года занимала должность казначеи, а с 1870 должность настоятельницы Тихвинского монастыря. 8 ноября 1878 года она была возведена в сан игумении преосвященным Серафимом, епископом Самарским. При ней был достроен Тихвинский собор, построен тёплый Троицкий храм, келии для сестёр, число которых увеличилось (например, в 1883 году было уже 211 человек). Почила матушка Мелитина 6 марта 1892 года в возрасте 72 лет от воспаления лёгких.
Особо хочется рассказать о монахинях из дворянского сословия, которые помогли матушке Евгении организовать при монастыре приходскую школу для девочек. Матушка Евгения сама происходившая из крестьян, всячески старалась обучать и сестёр монастыря, и население города грамоте, умению читать и писать. Недаром ей было преподано благословение Священного Синода за пожертвование в пользу духовных училищ Самарской епархии 7 октября 1861 года [21].
С самого начала существования обители в келиях монастыря велось обучение детей грамоте, Закону Божию, пению, рукоделию, хорошим манерам. В этом богоугодном деле матушке Евгении помогали:
Александра Захаровна Харитонова, девица дворянского звания из Санкт-Петербурга, 1823 года рождения, поступила в монастырь в 1854 году, пострижена в рясофор в 1860 году с именем АЛЕВТИНА, пострижена в мантию в 1863 году с именем ВАЛЕНТИНА, читала и пела на клиросе, обучала девочек пению. Скончалась в 1913 году в возрасте 90 лет от воспаления печени.
Елена Константиновна фон Роткирх, из дворян, родилась в селе Кабеляка Полтавской губернии в 1841 году, дочь подпоручика. В монастырь пришла в 24 года, исполняла послушание певческое и около двадцати лет была помощницей учительницы, затем проходила послушание ключницы, пострижена в мантию в 1890 году с именем ЕЛЕАЗАРА. В ведомости 1900 года сказано, что она была перемещена в Бийский женский монастырь на должность казначеи (вместе с ней была отправлена ещё одна сестра, Ксения Кузьминична Садовых). Таким образом монахине Елеазаре, как наиболее способной и образованной, «могущей и других научити», Господь судил просвещать жителей Алтая.
Там она пробыла до 1907 года и, видимо по просьбе игумении Херувимы (настоятельница с 1899 года), вернулась обратно в Тихвинский монастырь (вместе с Ксенией Кузьминичной Садовых, которая в 1913 году была пострижена в мантию с именем Леонилла). По резолюции его Преосвященства, Преосвященнейшего Константина, епископа Самарского и Ставропольского, на старости лет несла послушание при чтении псалтири, архимандритом Анатолием пострижена в схиму в 1915 году с именем схимонахиня ЛЮДМИЛА. Время кончины неизвестно.
Из очерка М.Малиновского:
«Игумения Евгения оставила по себе добрую и назидательную память не только как основательница и строительница Бузулукского женского монастыря, но и как строгая подвижница. По рассказам лиц, знавших её, она не пропускала ни одной церковной службы. Не редко видели её в храме молящейся слёзною молитвою. Кроме обычного монашеского правила, она каждодневно прочитывала по четьи минеям святителя Димитрия Ростовского жития дневных святых, так что в продолжении года она прочитывала все четьи минеи. Пищу вкушала самую простую. Иногда по несколько дней сряду не принимала никакой пищи. Даже в одно время, с благословения духовного отца своего, не вкушала пищи 40 дней. Рассказывают, что причастивших Святых Тайн в последний раз незадолго перед своею смертью, она запела: «Зряще мя безгласна…» [стихира которая поётся при отпевании]. На вопрос присутствующих: «Зачем это поешь?» - она ответила: «Так нужно». Скончалась она 28 марта [по новому стилю 10 апреля] в четверг Святой Пасхи 1885 года 85 лет от рождения».
«Игумения Евгения оставила по себе добрую и назидательную память не только как основательница и строительница Бузулукского женского монастыря, но и как строгая подвижница. По рассказам лиц, знавших её, она не пропускала ни одной церковной службы. Не редко видели её в храме молящейся слёзною молитвою. Кроме обычного монашеского правила, она каждодневно прочитывала по четьи минеям святителя Димитрия Ростовского жития дневных святых, так что в продолжении года она прочитывала все четьи минеи. Пищу вкушала самую простую. Иногда по несколько дней сряду не принимала никакой пищи. Даже в одно время, с благословения духовного отца своего, не вкушала пищи 40 дней. Рассказывают, что причастивших Святых Тайн в последний раз незадолго перед своею смертью, она запела: «Зряще мя безгласна…» [стихира которая поётся при отпевании]. На вопрос присутствующих: «Зачем это поешь?» - она ответила: «Так нужно». Скончалась она 28 марта [по новому стилю 10 апреля] в четверг Святой Пасхи 1885 года 85 лет от рождения».
Как написано у святых отцов: в любом деле мы должны прикладывать все силы, а уж Бог не замедлит помочь. Матушка Игумения Евгения мужественно взяла свой крест и усердно прикладывала все свои силы для созидания монашеской общины – дома Пресвятой Богородицы. Недаром старец назвал её «сосуд избранный». Совершив своё предназначение, она отошла в Небесные обители. А нам остаётся поминать её и всех сестёр Тихвинского монастыря, подражая вере их и трудолюбию, продолжать их дело – восстановление и созидание монастыря во славу Божию и для спасения многих.
Использованная литература и документы:
1. Михаил Малиновский, протоиерей, «Тихвинско-Богородицкий женский монастырь в г.Бузулуке Самарской епархии 1847-1897 годы. Краткий исторический очерк», Самара,1897 год.
2. Град Кирсанов – Кирсанов православный.
3. РГИА, ф.379, оп.1, д.1080
4. ГБУСО ЦГАСО, г. Самара, ф.150, оп.1, д.15
5. ГБУСО ЦГАСО, ф.150, оп.1, д.76
6. Священномученик Серафим Чичагов. Житие преподобного Серафима, Саровского чудотворца. Серафимо-Дивеевский монастырь 1903 г.
7. Полное житие преподобного Серафима Саровского.
8. Град Кирсанов – Кирсанов православный.
9. Преподобный Иоанн Лествичник. Лествица. Слово 3. О странничестве, то есть уклонении от мира.
10. Российская государственная библиотека. Протоиерей Некрасов Авраамий Георгиевич. «Письма духовного отца к духовным детям». с.96.
11. Антоний (Смирницкий)
12. ГБУ ГАОО г. Оренбург, ф.173, оп. 8, д.3828
13. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, 1472
14. Библия. Притчи Соломона, гл. 17, стих 1.
15. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, д.123
16. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, д.283
17. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, д.520
18. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, д.4613
19. ГБУСО ЦГАСО, Журнал Самарской Духовной консистории от 1 сентября 1866 г.
20. Soroka1736.ru. Фамильный навигатор. Овсянников
21. Ведомость о сестрах за 1870 год. ГБУ ЦГАСО ф.32, оп.11, д. 119, лист 3
Использованная литература и документы:
1. Михаил Малиновский, протоиерей, «Тихвинско-Богородицкий женский монастырь в г.Бузулуке Самарской епархии 1847-1897 годы. Краткий исторический очерк», Самара,1897 год.
2. Град Кирсанов – Кирсанов православный.
3. РГИА, ф.379, оп.1, д.1080
4. ГБУСО ЦГАСО, г. Самара, ф.150, оп.1, д.15
5. ГБУСО ЦГАСО, ф.150, оп.1, д.76
6. Священномученик Серафим Чичагов. Житие преподобного Серафима, Саровского чудотворца. Серафимо-Дивеевский монастырь 1903 г.
7. Полное житие преподобного Серафима Саровского.
8. Град Кирсанов – Кирсанов православный.
9. Преподобный Иоанн Лествичник. Лествица. Слово 3. О странничестве, то есть уклонении от мира.
10. Российская государственная библиотека. Протоиерей Некрасов Авраамий Георгиевич. «Письма духовного отца к духовным детям». с.96.
11. Антоний (Смирницкий)
12. ГБУ ГАОО г. Оренбург, ф.173, оп. 8, д.3828
13. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, 1472
14. Библия. Притчи Соломона, гл. 17, стих 1.
15. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, д.123
16. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, д.283
17. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, д.520
18. ГБУСО ЦГАСО, ф.32, оп.6, д.4613
19. ГБУСО ЦГАСО, Журнал Самарской Духовной консистории от 1 сентября 1866 г.
20. Soroka1736.ru. Фамильный навигатор. Овсянников
21. Ведомость о сестрах за 1870 год. ГБУ ЦГАСО ф.32, оп.11, д. 119, лист 3
ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ