Газета «Авангард» (село Тоцкое), №14, 13 апреля 2019 г.
БАТЮШКУ ЛЮБИЛИ ЗА ДОБРОТУ И ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
В «Авангарде» №11 (10530) от 23 марта сего года в рубрике «Связь поколений» Надежда Федотова и Андрей Митин рассказали о судьбе своего родственника, священника Храма Казанской иконы Божией Матери в селе Кирсановке Александра Ивановича Надеждина.
Священник Александр Иванович Надеждин
Как и многие служители церкви, после победы Октябрьской революции он был репрессирован и выслан в северные края, где следы его теряются. Реабилитирован в 1989-м году. Родственники предоставили в редакцию старую, еще дореволюционную, фотографию, где отец Александр (Надеждин) сидит в кругу семьи. За давностью лет были утрачены сведения не только о дальнейшей жизни каждого из них, но и доподлинно неизвестно, кто конкретно находится на снимке. Авторы статьи «Тайны старой фотографии интересуют потомков» просили всех, кто хоть что-то знает об Александре Ивановиче, сообщить в редакцию. И вот первый отклик.
– Я, Тамара Николаевна Яшникова, о сельском батюшке знаю от своей бабушки Екатерины Николаевны Яшниковой (урожденной Зотовой), 1909 г.р. Мой прадед, Николай Лукьянович Зотов, был лично знаком с отцом Александром, который часто бывал у них в доме, знал всю семью. Да и как не знать – ведь они были добропорядочными прихожанами церкви.
Бабушка говорила, что дочери священника учили ребятишек в школе уму-разуму. Бабушка Катя в младших классах училась у Веры Александровны, а в старших – у Екатерины Александровны, отзывалась о них тепло, с любовью и огромной благодарностью.
За то, что были добры, ласковы и внимательны к каждому своему ученику, а еще за то, что очень старались не просто дать знания, но и привить культуру сельским детям, научить их видеть прекрасное в обыденном. Дочери священника своей интеллигентностью, аккуратностью, душевностью и приятностью в общении служили примером для женщин села.
Рассказы бабушки об отце Александре и о церкви я могла слушать бесконечно. Ведь родилась я в 1952-м году, когда храма в Кирсановке уже не было, он сохранился только в памяти людей старшего поколения.
Церковь в селе славилась и величием, и отличной звонницей. Службы, по свидетельству очевидцев, проходили благолепно, стройно слаженно пел хор, многолюдными были крестные ходы. На Крещение на речке вырубали прорубь-«иордань», вода в которой освящалась во время богослужения. Морозы тогда бывали крепкие, трескучие, но батюшка Александр служил без головного убора. Волосы на голове отливали серебром, руки после погружения креста в ледяную воду становились багровыми, но он, не обращая на это внимания, продолжал обряд. Сильным чистым голосом он начинал: «Во Иордане крещаюся, Тебе, Господи...» – и прихожане замирали, захваченные великим таинством происходящего. А на Пасху троекратное: «Христос Воскресе!» – и вновь полет души. Все это вызывало в детском тогда сознании моей бабушки Кати незабываемые впечатления и непередаваемый восторг. И уже в зрелом возрасте, когда она мне это все рассказывала, глаза ее сияли, видно было, как дороги ей эти воспоминания, как искренне верила она в Бога, не растеряв эту веру за период гонений, когда осмеивалось все, что было связано с религией.
В Кирсановке отца Александра любили за человечность, духовное просвещение, поддержку в делах житейских. Он был с народом, а не над ним, мог при случае и пошутить.
Когда у старшего брата бабушки родилась дочка, ей самой едва исполнилось восемь лет. На семейном совете было решено, что новоиспеченная тетя Катерина и будет крестной у племянницы. Пришли в церковь и обратились к батюшке с просьбой о крещении. А он в ответ: «Покрестить-то можно, а кума где?» Брат показывает на сестренку: «Да вот же, Катюша!» «Что-то уж больно молода кума, – засомневался отец Александр, – поди, и молитвы ни одной до конца не знает?!» А кума в слезы: «Как не знаю, батюшка?! И «Отче наш», и «Верую» – наизусть читаю!» Священник улыбнулся, погладил ее по голове и говорит: «Ну в таком случае быть тебе кумой, Екатерина!
Только смотри, не подведи, следи за своей крестницей!»
В середине смутных двадцатых годов прошлого века семья моего прадеда переехала в Ташлинский район, но тоска по родным местам не позволила им там прижиться. В начале тридцатых возвратились они в Кирсановку и, в прямом смысле слова, не узнали родного села, но, главное, что их повергло в шок – не было церкви, а отца Александра отправили в ссылку. Сельчане поведали, что матушка, Прасковья Аристарховна, с дочками Катей, Верой и сыном Николаем уехали в Бузулук. Старшие дочери и сын Михаил к тому времени уже жили самостоятельно в разных местах. С тех пор, к сожалению, о Надеждиных больше ничего не было известно.
С болью в душе понимаю, какие тяготы и лишения пришлось пережить священнослужителям, их семьям и всем православным в то страшное время богоборчества. Не дай, Господь, чтобы это когда- то повторилось!
Светлая память всем погибшим за веру православную.
Счастлива, что живу во время, когда возрождаются Храмы, и в моей родной Кирсановке тоже. Я являюсь прихожанкой церкви Казанской иконы Божьей Матери, как и все мои предки. Надеюсь, что по крупицам родственникам Надеждиных удастся все-таки воссоздать историю жизни их близких. Бог в помощь!
Другие публикации про священника Александра Ивановича Надеждина:
«НЕПРИДУМАННЫЕ ИСТОРИИ, РАССКАЗАННЫЕ СТАРОЙ ФОТОГРАФИЕЙ»
«ЗАГАДКИ СТАРОЙ ФОТОГРАФИИ»
– Я, Тамара Николаевна Яшникова, о сельском батюшке знаю от своей бабушки Екатерины Николаевны Яшниковой (урожденной Зотовой), 1909 г.р. Мой прадед, Николай Лукьянович Зотов, был лично знаком с отцом Александром, который часто бывал у них в доме, знал всю семью. Да и как не знать – ведь они были добропорядочными прихожанами церкви.
Бабушка говорила, что дочери священника учили ребятишек в школе уму-разуму. Бабушка Катя в младших классах училась у Веры Александровны, а в старших – у Екатерины Александровны, отзывалась о них тепло, с любовью и огромной благодарностью.
За то, что были добры, ласковы и внимательны к каждому своему ученику, а еще за то, что очень старались не просто дать знания, но и привить культуру сельским детям, научить их видеть прекрасное в обыденном. Дочери священника своей интеллигентностью, аккуратностью, душевностью и приятностью в общении служили примером для женщин села.
Рассказы бабушки об отце Александре и о церкви я могла слушать бесконечно. Ведь родилась я в 1952-м году, когда храма в Кирсановке уже не было, он сохранился только в памяти людей старшего поколения.
Церковь в селе славилась и величием, и отличной звонницей. Службы, по свидетельству очевидцев, проходили благолепно, стройно слаженно пел хор, многолюдными были крестные ходы. На Крещение на речке вырубали прорубь-«иордань», вода в которой освящалась во время богослужения. Морозы тогда бывали крепкие, трескучие, но батюшка Александр служил без головного убора. Волосы на голове отливали серебром, руки после погружения креста в ледяную воду становились багровыми, но он, не обращая на это внимания, продолжал обряд. Сильным чистым голосом он начинал: «Во Иордане крещаюся, Тебе, Господи...» – и прихожане замирали, захваченные великим таинством происходящего. А на Пасху троекратное: «Христос Воскресе!» – и вновь полет души. Все это вызывало в детском тогда сознании моей бабушки Кати незабываемые впечатления и непередаваемый восторг. И уже в зрелом возрасте, когда она мне это все рассказывала, глаза ее сияли, видно было, как дороги ей эти воспоминания, как искренне верила она в Бога, не растеряв эту веру за период гонений, когда осмеивалось все, что было связано с религией.
В Кирсановке отца Александра любили за человечность, духовное просвещение, поддержку в делах житейских. Он был с народом, а не над ним, мог при случае и пошутить.
Когда у старшего брата бабушки родилась дочка, ей самой едва исполнилось восемь лет. На семейном совете было решено, что новоиспеченная тетя Катерина и будет крестной у племянницы. Пришли в церковь и обратились к батюшке с просьбой о крещении. А он в ответ: «Покрестить-то можно, а кума где?» Брат показывает на сестренку: «Да вот же, Катюша!» «Что-то уж больно молода кума, – засомневался отец Александр, – поди, и молитвы ни одной до конца не знает?!» А кума в слезы: «Как не знаю, батюшка?! И «Отче наш», и «Верую» – наизусть читаю!» Священник улыбнулся, погладил ее по голове и говорит: «Ну в таком случае быть тебе кумой, Екатерина!
Только смотри, не подведи, следи за своей крестницей!»
В середине смутных двадцатых годов прошлого века семья моего прадеда переехала в Ташлинский район, но тоска по родным местам не позволила им там прижиться. В начале тридцатых возвратились они в Кирсановку и, в прямом смысле слова, не узнали родного села, но, главное, что их повергло в шок – не было церкви, а отца Александра отправили в ссылку. Сельчане поведали, что матушка, Прасковья Аристарховна, с дочками Катей, Верой и сыном Николаем уехали в Бузулук. Старшие дочери и сын Михаил к тому времени уже жили самостоятельно в разных местах. С тех пор, к сожалению, о Надеждиных больше ничего не было известно.
С болью в душе понимаю, какие тяготы и лишения пришлось пережить священнослужителям, их семьям и всем православным в то страшное время богоборчества. Не дай, Господь, чтобы это когда- то повторилось!
Светлая память всем погибшим за веру православную.
Счастлива, что живу во время, когда возрождаются Храмы, и в моей родной Кирсановке тоже. Я являюсь прихожанкой церкви Казанской иконы Божьей Матери, как и все мои предки. Надеюсь, что по крупицам родственникам Надеждиных удастся все-таки воссоздать историю жизни их близких. Бог в помощь!
Другие публикации про священника Александра Ивановича Надеждина:
«НЕПРИДУМАННЫЕ ИСТОРИИ, РАССКАЗАННЫЕ СТАРОЙ ФОТОГРАФИЕЙ»
«ЗАГАДКИ СТАРОЙ ФОТОГРАФИИ»
ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ