Разгадка тайны Сидни Коффа.
Духовная пища в голодном Бузулуке

В 2010 году в здании Самарской епархии архиепископ Самарский и Сызранский открыл выставку акварелей и рисунков британского квакера Ричарда Килби. «Наши братья по вере — говорил на открытии выставки священнослужитель — спасли сотни тысяч россиян, не дав умереть им от голода». Мистер Килби, двадцатичетырёхлетний юноша, работал в составе Английской группы ОДК (Общество Друзей – квакеров) в Бузулуке в голодные 1922-1923 годы.

Художник-любитель, Ричард заполнил свой альбом акварелями бузулукских пейзажей и карандашными портретами тех, кто работал рядом с ним, кто спасал от голода наших соотечественников. Некоторые портреты имели пояснительные подписи: имена тех, кто был изображён на бумаге. На одном из таких карандашных эскизов был нарисован лысоватый мужчина в очках, в пиджаке с галстуком. Подпись на обороте сообщала: «Сидни Кофф, известный скрипач, работавший на одном из складов Бузулука». Ни в одном архиве, ни в едином документе мне никогда не встречалось такое имя квакерского работника — Сидни Коффа. Загадочный скрипач, кто же он такой?

Разгадку дал Андрей Митин, который вместе с Надеждой Федотовой вот уже много лет занимается исследованием истории Бузулукского края. Он любезно поделился со мной перепиской одного бузулукского музыканта с московским композитором, музыкальным теоретиком, дирижёром и педагогом Александром Алексеевичем Шеншиным: два письма, датированных 1922 и 1923 годами, были подписаны: А. Г. Ситников.

Андрей Митин справедливо указал на то, что никакого Сидни Коффа никогда не существовало: англичанин Ричард Килби на слух записал фамилию бузулукского музыканта Ситникова так, как ему услышалось. Ситников — это и есть Сидни Кофф!

Александр Гаврилович Ситников, уроженец Бузулука, музыкант и просветитель, закончивший в 1912 году Казанское музыкальное училище бывшего Русского Музыкального Общества по классу скрипки, в голодные годы оказался в Бузулуке. Свою просветительскую деятельность в родном городе Ситников начал основываясь на знаниях, полученных в 1919 году в Москве – на курсах по общему музыкальному образованию, которые там вёл Александр Шеншин. Ситников, вернувшийся в Бузулук из Ташкента (где он чуть не умер от малярии), смог устроиться завхозом в детский дом, но проработал там всего два с половиной месяца, после чего ему повезло. Скрипач Александр Гаврилович в свои 38 лет смог устроиться рабочим на склад ОДК, где ему приходилось таскать многопудовые мешки с рисом и фасолью — разгружать продукты из вагонов в пакгауз. Вот там-то он и познакомился с англичанами, которые дали ему возможность вновь заняться музыкой. Заведующим складом был англичанин Джон Хуберт Броклсби, которого все в Бузулуке звали Иван Иванович, хотя дома родные звали его Берт. В отличие от своих трёх братьев, Джон был сознательным отказчиком, не брал в руки оружие, а пошёл работать к квакерам, которые в военные годы помогали гражданскому населению во многих странах Европы. В Бузулук Джон – Иван Иванович приехал со своим младшим братом Гарольдом, оба служили в квакерском подразделении в Бузулке. Как многие англичане, оба брата музицировали, что очень обрадовало грузчика-скрипача Ситникова.
Как оказалось, среди квакеров оказались ещё музыканты – любители, и русскому энтузиасту музыкального просвещения удалось их заинтересовать в новом деле.

Именно тогда Александр Гаврилович решил, с помощью англичан, провести несколько музыкальных вечеров в рамках просветительской деятельности. Начали с частных музыкальных встреч в квартире ОДК, а потом эти мероприятия стали публичными.
Сначала решили устраивать такие концерты только для учащихся. Связались с местным с рабфаком и устроили первый вечер, на котором Ситников прочёл небольшую лекцию о зарождении и развитии музыки, с обширными цитатами из Аристотеля, Гёте, Бетховена, Лютера, Толстого и других. Ситников писал Шеншину, что вечер имел успех у слушателей. Но не все были столь благосклонны к инициативе бузулукского музыканта. Местная газета обрушилась на Ситникова с критикой за «немарксистское объяснение развития музыки». Александра Гавриловича в газете назвали «рутинёром, невеждой и развратителем молодёжи». За критикой последовало распоряжение о прекращении вечеров на рабфаке. Но Ситников со своими друзьями решили устраивать публичные, теперь уже платные вечера для всех желающих, назначив минимальные цены, — чтобы только покрыть расходы на афиши, билеты и освещение. К счастью, исполком любезно предоставил зал с хорошей акустикой и концертным роялем Блюттнера. Весь сбор с вечеров поступал в пользу детских домов города.

Во избежание обвинения отхода от марксистской линии, Александр Гаврилович решил в своих объяснениях давать только «краткие биографические сведения о композиторах, характеристику их творчества и пояснение исполняемых пьес как со стороны их технического строения — формы, так и, насколько возможно, самого содержания пьес, чтобы облегчить слушателям восприятие пьес, которые прозвучали в Бузулуке впервые». Мероприятия пошли одно за другим. Однако Ситников справедливо понимал, что будущее благородного начинания зависит от того, сколько времени пробудет в Бузулуке миссия ОДК, ибо с их отъездом это всё, скорее всего, кончится. Во-первых, из квакерского коллектива в концертах участвовало трое: Джон и Гарольд Броклсби и ещё Эрнест Килби, — младший брат художника Ричарда Килби. А во-вторых, у квакеров был авторитет в Бузулуке, и для местных властей тоже.

Но тут пришла новая напасть: начальник уездного отдела народного образования (УОНО) тов. Задульский прямо в лицо заявил Ситникову, что считает музыкальные вечера излишней роскошью. Более того, этот работник советского просвещения стал совать палки в колёса: он запретил местной библиотеке выдавать ноты Ситникову. К счастью, на тот момент авторитет английских квакеров был ещё настолько высок, что для того, чтобы получить ноты, Ситникову пришлось через ОДК обратиться к содействию Исполкома, который на тот момент ещё давал помещение и инструмент для музыкальных вечеров. В концертах кроме Ситникова и его жены принимали участие музыканты-любители из состава миссии ОДК. Однако УОНО упорствовал и вскоре наложил запрет на концерты по той причине, «что вечера посещает только учительство». На помощь пришёл Бузулукский рабочий клуб, но и то — после некоторых пререканий о «немарксистском» подходе и «непролетарской музыке». А. Ситников сокрушался в своих письмах, что помещение в клубе — «бывший магазин; рояль — немного лучше балалайки, а главное — холодно». Но всё уладили, рояль привели в порядок, насколько возможно — дело снова пошло. Теперь в программу вечеров должны были войти ещё Вагнер, Лист, Брамс, французские и скандинавские композиторы и современные русские, но ввиду срочного отъезда Джона Броклсби (пианист и виолончелист), пришлось программу сократить и современных русских композиторов играть лишь по нескольку в вечер. К счастью, заведующий клубом очень заинтересовался этими вечерами и даже просил устраивать их почаще («раз в неделю обязательно»)!

С октября 1922 года по март 1923 Ситников и его соратники провели двенадцать вечеров инструментальной музыки в Бузулуке, на каждом было от 150 до 320 слушателей. Исполнителями были (согласно печатной афише) «И.И. Броклсби (фортепиано и виолончель), А.М. Ситникова (фортепиано), А.Г. Ситников (скрипка и объяснения), Г.И. Броклсби (альт), Э. Кильби и И.А. Еремин (2-я скрипка в квартете)». Однако вскоре квакеры уехали, сам Александр Гаврилович Ситников с женой тоже покинул Бузулук, и музыкально-образовательные концерты исчезли с афиш Бузулука.

Александр Гаврилович Ситников родился в Бузулуке 27 сентября 1884 года (по старому стилю), умер в Казани в 1942 году. Семья Ситниковых, чьи предки жили в Бузулуке с 1807 года, была многочисленной и вполне состоятельной. Александр Гаврилович, окончивший Казанское музыкальное училище по классу скрипки, стал профессиональным скрипачом. Его жена, Александра Михайловна (дочь священника Бузулукского Тихвинского женского монастыря Михаила Михайловича Малиновского), училась в Петроградской консерватории и была пианисткой. В 1923 году Ситниковы уехали из Бузулука в Казань, где впоследствии Александр Гаврилович играл в оркестре Казанского театра, затем работал в оркестрах Радиокомитета и Татарской филармонии. Дети музыкантов Ситниковых, Нина Александровна Порфирьева (25.11.1920, Бузулук — 2014, Казань) и Пётр Александрович Ситников (1924-1974), стали выдающимися учёными-биологами.
О музыкальной работе Александра Гавриловича в Бузулуке вспоминал один из организаторов системы народного образования 1920-х годов Иван Артемьевич Попов. Его рассказ опубликован в книге «Бузулук первой половины XX века в воспоминаниях».
Публикуемая статья основана на выявленных нами в фондах Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ. Ф.1964. Оп.1. Д.180. Письма Ситникова А.Г. Шеншину А.А.) письмах Александра Гавриловича Ситникова в Москву к своему наставнику Александру Алексеевичу Шеншину.

Публикуем одно из хранящихся в РГАЛИ писем:
«Глубокоуважаемый Александр Алексеевич!
Прежде всего сердечно благодарю Вас за Ваше письмо, которое поддержало и укрепило меня, так как перед Вашим письмом мне пришлось пережить неприятности с начальством. Но теперь, несмотря на все препятствия и огорчения, я все же могу сказать: «Ныне отпущаеши…», так как, хотя и не совсем полно, но все же удалось провести большую дело, о котором я мечтал давно.
Одним из главных толчков к проведению этого дела была моя работа под Вашим руководством на курсах 1919 года в Москве. Теперь пишу Вам, как было дело.
Спасаясь в зиму черного голодного года, я попал в Ташкент, где прожил зиму и едва не умер от малярии. Приехал полуживой в Бузулук и, оправившись от болезни, поступил завхозом в детский дом, но пробыл там недолго – два с половиной месяца, а затем был уволен как «не специалист». И если бы я не был уволен, то всё равно бы не остался дольше в кошмарной обстановке работы детского дома.
Я по уходе из детдома поступил рабочим в склад Общества Друзей Квакеров, где таскал иногда 5 и 6 пудовые мешки с рисом и фасолью из вагонов в пакгауз, познакомился с любителями-музыкантами англичанами, которые дали мне вновь возможность заняться музыкой. И вот тогда - то я решил с их помощью провести ряд музыкальных вечеров в историческом порядке.
Первоначально решено было устраивать эти вечера только для учащихся. Вошли в соглашении с Рабфаком и устроили первый вечер, на котором я, в виде вступление, прочел кратко о зарождении и развитии музыки, причем привел несколько цитат, в том числе Аристотеля, Гёте, Бетховена, Лютера, Толстого и других. Вечер имел успех у слушателей, но зато в местной газете меня разделали, как говорится, под орех, за немарксистской объяснение развитие музыки, обозвав меня рутинером, невеждой и развратителем молодежи. Конечно последовало распоряжение о прекращении вечеров в Рабфаке, да и сам я не смог бы продолжать там после такого выпада. Тогда решили (и оказалось, к лучшему) устраивать публичные, платные вечера для всех желающих, назначив минимальные цены, чтобы только покрыть расходы на афиши, билеты и освещение.
Исполком любезно предоставил зало с хорошей акустикой и концертным роялем Блютнера, весь сбор с вечеров поступал в пользу детских домов города. Я решил в своих объяснениях давать только краткие биографические сведения о композиторах, характеристику творчества и пояснение исполняемых пьес как со стороны их технического строения-формы так и, насколько возможно, самого содержания, чтобы облегчить слушателям восприятие пьес, которые в Бузулуке прозвучали впервые. И вот, казалось, дело пошло.
Параллельно с этим, для упорядочения пения в детских домах города, были организованы четырёхмесячные курсы по подготовке из воспитателей дет.домов руководителей детского пения. Курсы проведены мною с моей женой, которая была руководительницей игры на фортепиано. Вначале всё пошло гладко, но вот явился новый заведующей УОНО (уездным отделом народного образования) Задульский, и сразу всё изменилось. Прежде всего он нашел эти вечера «ненужной роскошью», хотя ОНО не затратило на них ни одного рубля, а наоборот каждого вечера получало от 80 до 100 рублей для детских домов. И когда мне понадобились из библиотеки бывшей Народной музыкальной школы ноты, и я обратился с просьбой о выдаче мне их на время, то получил отказ (до этого мне таких отказов не было).
Затем уже были расклеены афиши о седьмом вечере, но перед вечером из ОНО сообщили, что он не состоится и что вообще о дальнейших вечерах будет особое суждение. На вопрос, чем это вызвано, последовал ответ, что вечера посещает только учительство. Стали искать выход. Предложили свои услуги Рабочему клубу, и после некоторых пререканий о «немарксистском» подходе и «непролетарской» музыке, нашли себе прибежище в Клубе. Ну какое помещение: зало - бывший магазин, рояль - немного лучше балалайки, а главное – холодно. Но все уладили, рояль привели в порядок, насколько возможно – подтопили, и вот добрались до конца.
Первоначальный проект был значительно шире. В программу вечеров должны были войти еще Вагнер, Лист, Брамс, французские и скандинавские композиторы, и гораздо полнее современные русские. Но ввиду срочного отъезда И.И. Брокльсби (пианист и виолончелист) пришлось программу сократить и современных русских композиторов показывать по нескольку в вечер. И, как назло, заведующий клубом очень заинтересовался этими вечерами и просит побольше их устраивать («раз в неделю обязательно…»). О последних вечерах и рецензии стали более доброжелательны. Перед последним вечером устроили анкету среди наших слушателей и 9 или 10 апреля устраиваем вечер из произведений по выбору публики. Больше всего получили голосов «Крейцерова» (не без влияния Толстого) и «Лунная» сонаты Бетховена, «Баркаролла» Чайковского, «Славянский квартет» Глазунова, траурный марш и ноктюрн Шопена и другие небольшие пьесы. Между прочим, «Дьявольская» соната Тартини, хотя и не была помечена в анкете, собрала 27 голосов. Это очень интересно. А что бы Вам в Москве устроить такую анкету?

К сожалению, не все дали ответы. Многие оставили список пьес себе, «на память», как потом мне передавали.
На лето подумываю об отъезде в большой город. Так как в Бузулуке работы мне не будет, да и хочется ещё поработать над собой. Может быть, удастся поучиться еще, пока есть силы и желание. Сейчас я работаю по пению в педагогическом техникуме и взял на себя руководство хоровым кружком в Рабочем клубе. Благодаря вашему любезному содействие, получил кое - что нового из Госиздата для хора и фортепиано.
В заключение приношу Вам поздравление с наступающим праздником и очень, очень благодарю за Ваше внимание на которые надеюсь и в будущем. Желаю вам здоровья и успехов в делах. Шлю Вам афишу нашего вечера, программу всех вечеров, анкетный листок и сведения о посещаемости вечеров. Ещё раз спасибо Вам. Не забывайте глубоко уважающего Вас А. Ситникова.
30 марта 1923 года
Мой адрес: Самарская губерния, г. Бузулук, ул. Набережная, дом 4».

Программа первого вечера инструментальной музыки, состоявшегося 14 ноября 1922 года.
1.Вступительное слово о происхождении и развитии музыки.
2.Музыкальная часть. Песни эскимосов, алеутов, китайские («жасмин»), греческие («sirtos»), индейские, индусские, персидские, дикарей Новой Зеландии, полинезийцев и пляска жителей Марианских островов – для скрипки и фортепиано, по материалам Московской этнографической комиссии.
В. Бёрд. Прелюдия и тема с вариациями (фортепиано);
Фрескобальди. Кануона (фортепиано);
Луи Куперен. La preciosa (скрипка и фортепиано);
Ф. Куперен. La Fleurie ou la tandre Nanelle (фортепиано);
Пешетти. Presto (фортепиано);
Люлли. Гавот (скрипка и фортепиано);
Джон (1680-1740). Соната для скрипки с фортепиано.

Сведения о посещаемости вечеров инструментальной музыки в г. Бузулуке.
На первых шести вечерах сведения приблизительные, а на остальных более точные (по билетам). Совершенно точных сведений не удалось получить, так как бесплатные посетители на первых вечерах не поддавались учёту. Бесплатных посетителей было на втором-восьмом вечерах от четверти до трети общего количества, а на последних вечерах почти наполовину. Преобладающее количество посетителей – учащиеся, учащие, служащие и врачи.