Забытая легенда Бузулукского уезда

Проверить сведения по ревизиям Бузулукского уезда не удалось. Если подобная история и случилась на самом деле, то лишь на севере-северо-западе территории уезда, где находились помещичьи деревни и села. Прочие участки занимали однодворческие поселения. Помещиков «легендарной» стороны Бузулукского уезда было немного: Эссен, Стобеус, Пазухин, Тельбуков, Немчинов, Юрасов, Опочинин, Чеботарев, Богатырев, Кушнерев, Кугушев, Крошихин. Пастухов, Покатилов, Суминов, Шкурин, Неплюев, Янишевский, Неклюдов, Ратков, Обухов, Осоргин, Путилов, Племянников, Чернов, Сендюков, Челищев, Тимашев, Шубин, Пыхачев, Нечаев, Новосильцев, Рогов, Чепурнов. Крупных земвладельцев и того меньше, пять-семь человек… Вполне возможно, имена участников неприглядной истории изменены, что оставляет нынешним краеведам большое пространство для исследования.

Крестьяне Бузулукского уезда до начала 20 века пересказывали друг другу легенду о помещике, который был добр к своим крепостным и пострадал от рук молодой жены. Жил этот помещик, звали его Петр Яковлевич, на широкую ногу в «глухом углу» и был богат и знатен. Говорили, что его «владения тянулись на 200 верст», но, став вдовцом, он часто грустил. Одиночество Петра Яковлевича развеяла молодая и бойкая особа, Марья Алексеевна, на которой стареющий помещик женился. Молодая жена получала все, что захочет, все ее прихоти исполнялись немедленно. Молва говорит, что полюбив Марью Алексеевну, помещик жил только ею и не думал, что пригревает на своей груди змею, готовую задушить его самого. Все было хорошо до тех пор, пока во дворе имения Петра Яковлевича, как гласит легенда, не появилась семья переселенцев из Рязанской губернии, бывших жителей Пронского уезда.

Однажды тихим летним вечером Петр Яковлевич отдыхал в кресле и любовался закатом солнца. Во двор въехали три повозки и люди, находившиеся в них, попросили ночлега. Это были однодворцы-переселенцы, отец и три сына. Их пригласили в дом. Из рассказа Петр Яковлевич узнал, что по причине неурожая они, ранее жившие по р.Проне, решили искать лучшие земли и прибыли в Оренбургскую губернию. Сыновья старика-однодворца, крепкие и румяные, оказались хорошими сильными работниками, а один их них, Семен, был не только удалым и умным, но и очень красивым. Он особенно понравился Марье Алексеевне после исполнения народных песен, как-бы между прочим покорив сердца всех «сенных девушек». На охоте Семен метко стрелял из ружья, ловко управлялся с лошадьми и скакал на хозяйских жеребцах лучше остальных. Петр Яковлевич решил оставить переселенцев у себя в работниках и поселил отца и двух сыновей в имении Топорпино, а младшего, т.е. Семена, оставил при себе, назначив «доезжачим», т.е. старшим псарем, следившим на охоте за собаками. В богатом поместье, по старости Петра Яковлевича, охота случалась редко и Семену быстро наскучила его обязанность, он пристрастился к игре в карты, кутил по трактирам и винным лавкам. Он редко бывал дома, кутил и катался на лошадях. Добрый Петр Яковлевич задумал остепенить молодого человека и женил Семена на своей воспитаннице, девушке порядочной во всех отношениях, но скучной мужу во всех отношениях. Брак оказался недолгим и неудачным. Тогда Семена женили на соседней помещице, но и второй брак не изменил его. Семен по-прежнему кутил, играл в карты. Он нуждался в деньгах.

Семен обратил внимание на Марью Алексеевну и та, женщина молодая при старом муже, ответила взаимностью статному однодворцу. Обретя положение близкого друга самой помещицы, Семен осмелел. Он тратил хозяйские деньги, стал заносчив и надолго задерживался в трактирах. Дворовые люди жалели своего хозяина, доброго Петра Яковлевича. Семен портил барских лошадей, гоняя их по многу верст без отдыха. Поговарили, что в угаре пьяный Семен мог за три часа проскакать, не меняя лошадь, до ста верст. О трактирных семеновых проделках дворовые шептались между собой, боясь сообщить слухи Петру Яковлевичу. Семен имел влияние на Марью Алексеевну, мог распорядиться выпороть кого-нибудь на конюшне только по подозрению, без расспросов.

Сам хозяин, хотя и был стар, а ему было уже 80 лет, заметил перемену в Марье Алексеевне и вполне понимал происходящее, замечал мотовство Семена. Тогда Петр Яковлевич задумал перед смертью обмежевать свои владения, установить границы земель и разделить их между своими крестьянами, оставив большУю часть жене. Марья Алексеевна, узнав от своих людей о замысле престарелого мужа, решила опередить его, используя самые решительные меры. Семен посоветовал традиционное средство, а именно отравить Петра Яковлевича. Так и свершилось. В один из майских вечеров 1824 года, как гласит легенда, Марья Алексеевна подлила своему супругу яд в стакан с чаем. Старик вскоре затих, как-бы заснул и дыхания его почти не было заметно. Отравители заторопились с похоронами. Местный священник согласился отпеть Петра Яковлевича, а дьячек, почуяв неладное и убоявшись стать соучастником, сослался на болезнь и отказался принимать участие в похоронах.

Могилу выкопали неподалеку от церкви, стоявшей на возвышенном месте, вокруг которой было пастбище. Через три дня после похорон пастух Фрол Фокеев пас стадо коров и оказался рядом с местом захоронения скоропостижно умершего Петра Яколевича. Вблизи он услышал какой-то шум из-под земли, испугался, побежал в имение и рассказал, что «барин ворочается в могиле». Новость сообщили Марье Алексеевне. По ее приказу пастуха Фрола схватили и выпороли, а затем привязали к столбу и поставили босыми ногами в погребе на лед. Целый день его морили голодом. Но слух уже разнесся по округе. В каждом доме и дворе судачили о барыне, зарывшей мужа живым в землю. Узнали об этом и в уезде, а потом и в Оренбурге. В имение Марьи Алексеевны была выслана следственная комиссия. «Подьячие» и прочее «крапивное семя» по роду службы разрыли могилу и нашли в ней окровавленное тело, лежащее лицом вниз. Началась судебная волокита, подкупы судей, взятки раздавались налево и направо. Нашлись лжесвидетели и в результате оренбургский суд заменили на казанский, а позже дело вообще передали в Петербург.

Семена и Марью Алексеевну, к тому времени повенчавшихся, арестовали и поместили в тюрьму в Казани. Имения и крестьяне остались без присмотра, без хозяина. В казанском остроге Семен уговорил Марью Алексеевну взять вину на себя и выгородить его под предлогом необходимости вернуться в имение, чтобы не растерять крестьян и имущество. После чего и освободить и ее, «затушив дело» подкупая судей земельными участками и деньгами. Она согласилась и Семена выпустили. Он, получив от нее все права на имущество и имение, стал задаривать судей, раздавать им понемногу небольшие земельные участки. Вскоре дело было приостановлено, но Марья Алексеевна не увидела свободы. В тюрьме она заболела и скончалась. Семен стал единственным владельцем значительного состояния, но радости и покоя не получил. Его стали осаждать многочисленные мздоимцы из судейских «протоколистов», которым он за молчание вновь и вновь отписывал землю, участок за участком. По возвращению в имение Семен узнал о судьбе священника, который участвовал в отпевании Петра Яковлевича – его лишили сана и сослали в Сибирь.

Рассказывали, что на месте могилы отравленного женой доброго старика-помещика осталась лишь наполовину врытая в землю каменная желтоватая глыба со стершейся от времени надписью, напоминающая о Петре Яковлевиче, что был он коллежским советником и кавалером, и скончался 10 мая 1824 года. Неподалеку когда-то стояла деревянная церковь, позже поставили часовню в память о соседе-помещике, могила которого расположена рядом с каменной глыбой.