«С ЕДИНСТВЕННОЙ ЦЕЛЬЮ –
ПОМОЧЬ СТРАЖДУЩИМ»
ПОМОЧЬ СТРАЖДУЩИМ»
Американцу Эдвину Вейлу было 24 года, когда он приехал в Россию. Он был квакером, и в далёкую страну он отправился потому, что узнал о том, что в России разразился ужасный голод, и что американская организация Комитет служения американских Друзей набирает работников для помощи голодающим.
Он прибыл в Москву в сентябре 1922 года, и сразу отправился в Сорочинское, где базировалась Американская группа ОДК (Общества Друзей квакеров), как их там все называли. Выпускник Стэнфордского университета в Пасадене, Эдвин Вейл увидел все ужасы голода своими глазами, он тогда записал в своём дневнике: «Состояние человека, внезапно перенесённого из одной части света в другую, – очень необычное. Жизнь и деятельность людей, среди которых мы находимся, интересна и важна для нас хотя бы потому, что мы бесконечно далеки от них. Их жизненный опыт – это жестокая реальность голода и нищеты без надежд на будущее. Неопределённость во всём. Полная противоположность нашему опыту со всеми его удобствами и благоденствием, и, самое главное, – мы знаем, что мы можем покинуть эти жуткие края, и вернуться в наши удобные дома к нашим друзьям. Это подобно тому, как если бы ты в театре следил за развитием событий в леденящей душу трагедии, сидя при этом в удобном кресле с коробкой конфет на коленях, и зная, что у подъезда тебя поджидает лимузин, который доставит тебя домой. Точно так же, наверно, и следить за тем, что творится в аду вполне приятно, если ты крепко держишься за надёжные поручни, и знаешь, что тот самый безопасный проход к лифту, что унесёт тебя в райские кущи находится под надёжным контролем св. Петра».
Американской группой ОДК в Сорочинском на фоне Дома зерноторговца Андрея Васильевича Михалева
(сейчас – здание Отдела МВД России по Сорочинскому городскому округу, ул. Чернышевского, 16)
(сейчас – здание Отдела МВД России по Сорочинскому городскому округу, ул. Чернышевского, 16)
Эдвин Вейл, которому в 1922 году было 23 года, активно работает в квакерской команде. Он занимается распределением продуктов, а в пунктах выдачи пайков – чтобы дать крестьянам понимание того, кто же такие квакеры, почему они делают эту работу – повесил самодельные плакаты. Текст такой: «Продукты питания, которые вы получаете здесь – дар американского народа голодающим России. Они распределяются квакерами, Религиозным Обществом Друзей, с единственной целью – помочь страждущим, и тем самым реализовать на практике веру квакеров в братство всех людей».
Эдвин Вейл ездит с инспекцией по деревням Сорочинской волости, отправляется в командировки в Башкирию и Туркестан. Из Сорочинского его переводят в Гамалеевку, где он, помимо распределения квакерских пайков, занимается ещё массой других дел. Он пишет: «Я зову этот район своим, а последние две недели я тут был один-одинёшенек: похоже, больше нет никого, кто мог бы приехать и помочь. Я был буквально завален делами».
В отличие от других иностранных организаций помощи, квакеры ещё активно пропагандировали обучение: они выдавали спецпайки учителям, поощряли в учёбе как детей, так и их родителей: «Школы для взрослых процветают в моём районе. Букварь учат уже около 3000 человек. На этой неделе прошли экзамены, и те, кто не сдал, были исключены. Я велел, чтобы экзамен состоял из двух частей: умение написать алфавит и умение написать своё собственное имя. Это не так просто, как могло бы показаться. Многие не справились».
Эдвин Вейл ездит с инспекцией по деревням Сорочинской волости, отправляется в командировки в Башкирию и Туркестан. Из Сорочинского его переводят в Гамалеевку, где он, помимо распределения квакерских пайков, занимается ещё массой других дел. Он пишет: «Я зову этот район своим, а последние две недели я тут был один-одинёшенек: похоже, больше нет никого, кто мог бы приехать и помочь. Я был буквально завален делами».
В отличие от других иностранных организаций помощи, квакеры ещё активно пропагандировали обучение: они выдавали спецпайки учителям, поощряли в учёбе как детей, так и их родителей: «Школы для взрослых процветают в моём районе. Букварь учат уже около 3000 человек. На этой неделе прошли экзамены, и те, кто не сдал, были исключены. Я велел, чтобы экзамен состоял из двух частей: умение написать алфавит и умение написать своё собственное имя. Это не так просто, как могло бы показаться. Многие не справились».
Вейл многое замечает, его комментарии о тогдашней жизни в Сорочинске и Гамалеевке очень интересны. Уже в 1923 году Эдвин ясно видит, какую политику ведут советские власти в отношении церкви. Он пишет в дневнике, что власти не видят проку от церкви, и делают всё, что только могут для того, чтобы разделаться с ней: идёт конфискация церковных ценностей, обложение налогами. Объяснение для таких действий он предлагает такое: «Они желают разрушить церковь, поскольку она являлась инструментом угнетения и оплотом реакции. Но мне такая политика кажется близорукой, в ней нет ничего конструктивного. Они заставляют все государственные школы учить атеизму».
А между тем, приверженность церковным обрядам и традициям никуда не делась у местного населения. Интересно, что все работавшие в Бузулукском уезде иностранцы поражались числу праздников в стране. Едва ли была хоть одна неделя – пишет Эдвин Вейл – на которою не выпал бы праздник: «На той неделе было два праздника. По любому поводу тут торжествуют. Как, например, Масленица на прошлой неделе, когда все должны есть блины с маслом, а если не едят, то натянут на себя розовые и жёлтые платки и расхаживают по улицам села. Эти праздники всякий раз большой сюрприз для нас. Если я иду в мастерскую, а она закрыта, то я иду к работникам и обвиняю их в отлынивании от работы, а они мне в ответ – а нынче праздник, и разговор окончен».
Переводчик Пётр Наровский знакомит Вейла со всеми предрассудками и приметами русского народа, да тот и сам видит местные обряды: «Этим утром я шёл в офис и увидел длинную процессию крестьян, несущих хоругви и иконы. Пётр пояснил мне, что они молятся, чтобы пошёл дождь».
В ноябре 1923 года Эдвин Вейл описывает антирелигиозный диспут в Сорочинском: «Сегодня мы видели шумную толпу перед клубом. Люди ломились туда не на матч боксёров. А на дискуссию о религии. Нас впустили в переполненный зал. Лектор из Москвы энергично излагал свои доводы против религии и веры в Бога. Как я и ожидал, в речах этого товарища Библия и Церковь были синонимами с религией и верой в Бога, и когда он указал на глупый символизм суеверий, цитируя противоречия в самой Библии, глупость историй Ветхого Завета, если судить о них с научной точки зрения, – он полагал, что его аргументы неопровержимы. И ему и в самом деле было легко, поскольку крестьяне не видят разницы между Церковью и Религией. Я ожидал, что местный молодой священник продемонстрирует лучшую защиту, чем то, что он сделал. Он совсем не комментировал атаки оппонента на Библию, а вместо того ушёл в философию. Крестьяне его не понимали, но, поскольку они знали, что он – представитель церкви, которая для них священна, они наградили попа бурными аплодисментами».
А между тем, приверженность церковным обрядам и традициям никуда не делась у местного населения. Интересно, что все работавшие в Бузулукском уезде иностранцы поражались числу праздников в стране. Едва ли была хоть одна неделя – пишет Эдвин Вейл – на которою не выпал бы праздник: «На той неделе было два праздника. По любому поводу тут торжествуют. Как, например, Масленица на прошлой неделе, когда все должны есть блины с маслом, а если не едят, то натянут на себя розовые и жёлтые платки и расхаживают по улицам села. Эти праздники всякий раз большой сюрприз для нас. Если я иду в мастерскую, а она закрыта, то я иду к работникам и обвиняю их в отлынивании от работы, а они мне в ответ – а нынче праздник, и разговор окончен».
Переводчик Пётр Наровский знакомит Вейла со всеми предрассудками и приметами русского народа, да тот и сам видит местные обряды: «Этим утром я шёл в офис и увидел длинную процессию крестьян, несущих хоругви и иконы. Пётр пояснил мне, что они молятся, чтобы пошёл дождь».
В ноябре 1923 года Эдвин Вейл описывает антирелигиозный диспут в Сорочинском: «Сегодня мы видели шумную толпу перед клубом. Люди ломились туда не на матч боксёров. А на дискуссию о религии. Нас впустили в переполненный зал. Лектор из Москвы энергично излагал свои доводы против религии и веры в Бога. Как я и ожидал, в речах этого товарища Библия и Церковь были синонимами с религией и верой в Бога, и когда он указал на глупый символизм суеверий, цитируя противоречия в самой Библии, глупость историй Ветхого Завета, если судить о них с научной точки зрения, – он полагал, что его аргументы неопровержимы. И ему и в самом деле было легко, поскольку крестьяне не видят разницы между Церковью и Религией. Я ожидал, что местный молодой священник продемонстрирует лучшую защиту, чем то, что он сделал. Он совсем не комментировал атаки оппонента на Библию, а вместо того ушёл в философию. Крестьяне его не понимали, но, поскольку они знали, что он – представитель церкви, которая для них священна, они наградили попа бурными аплодисментами».
Американская группа ОДК в Сорочинском
В начале 1924 года Эдвин Вейл покидает Сорочинское, – он уезжает в Москву, где какое-то время работает в квакерском офисе прежде чем уехать домой, в США. Новости из Бузулука не очень обнадёживающие: «Один из наших переводчиков в тюрьме, его посадили потому, что он один раз исполнил курьерское поручение от АРА». Этого переводчика звали Генрих Классен. Его расстреляют 31 августа 1938 года.
Эдвин Вейл пишет в 1924 году, что малярийную клинику в Бузулуке прикрыли, потому что руководитель лаборатории Николай Саблин был арестован по надуманным обвинениям, выдвинутым его личным врагом. Приказ явиться в суд пришёл из Омска, куда он и отправился, несмотря на все попытки квакеров предотвратить такой разворот событий. За ним последовала англичанка Этел Кристи, открывшая эту самую малярийную клинику в Бузулуке на улице Самарской в 1922 году. Квакеры справедливо опасаются, что, если они потеряют его след, он может исчезнуть навсегда. К счастью, Этел Кристи удалось вызволить Саблина из застенков и увезти в Англию. Уехал в свою Калифорнию и Эдвин Холлоуэй Вейл. Он умрёт в 1986 году и будет похоронен в Forest Lawn Memorial Park в Калифорнии. Его переводчика Петра Наровского расстреляют 12 октября 1938 года, место захоронения неизвестно.
Фотографии предоставлены архивом колледжа города Swarthmore, США.
Эдвин Вейл пишет в 1924 году, что малярийную клинику в Бузулуке прикрыли, потому что руководитель лаборатории Николай Саблин был арестован по надуманным обвинениям, выдвинутым его личным врагом. Приказ явиться в суд пришёл из Омска, куда он и отправился, несмотря на все попытки квакеров предотвратить такой разворот событий. За ним последовала англичанка Этел Кристи, открывшая эту самую малярийную клинику в Бузулуке на улице Самарской в 1922 году. Квакеры справедливо опасаются, что, если они потеряют его след, он может исчезнуть навсегда. К счастью, Этел Кристи удалось вызволить Саблина из застенков и увезти в Англию. Уехал в свою Калифорнию и Эдвин Холлоуэй Вейл. Он умрёт в 1986 году и будет похоронен в Forest Lawn Memorial Park в Калифорнии. Его переводчика Петра Наровского расстреляют 12 октября 1938 года, место захоронения неизвестно.
Фотографии предоставлены архивом колледжа города Swarthmore, США.